Кампании Тутмоса были так же хорошо организованы, как и администрация Фив. Как только кончались весенние дожди в Сирии и Палестине, царь регулярно высаживал свои войска в одной из финикийских или северосирийских бухт. Жившие здесь постоянно его чиновники собирали необходимые припасы среди соседних царьков, обязанных их доставлять. Его дворцовый герольд, или маршал, Иниотеф, происходивший из древней княжеской линии Тиниса и все еще имевший титул «князя Тиниса и владыки всей области оазисов», сопровождал его во все его походы, и в то время, когда Тутмос подвигался вглубь страны, Иниотеф шел впереди него, пока этому не препятствовала близость неприятеля. Всякий раз, когда он достигал города, где царь предполагал провести ночь, он осматривал дворец местного царька и готовил его к приему Тутмоса. «К тому времени, когда мой владыка благополучно прибывал туда, где я был, я приготовлял его (дворец), я снабжал его всем, чего можно желать в чужеземной стране, делал его лучше, чем дворцы Египта, очищал, прибирал, распределял покои, украшая их и каждой комнате давая особое назначение. Я оставлял царя удовлетворенным всем, что я делал». При этом приходит на память регулярное и тщательное оборудование палатки Наполеона, всегда ожидавшей его после дневного перехода, когда он располагался лагерем на ночь. Все сношения царя с внешним миром и весь распорядок упрощенной придворной жизни во время походов находились в руках Иниотефа. Когда приходили сирийские принцы, изъявляя покорность и принося свою дань, их принимал опять-таки Иниотеф. Он сообщал вассалам, что они должны были вносить, и он считал золото, серебро и натуру, когда они доставлялись в лагерь. Когда кто-нибудь из капитанов фараона отличался на поле битвы, все тот же Иниотеф докладывал царю, что соответствующая награда должна быть пожалована счастливому герою.
Если бы биографии приверженцев Тутмоса дошли до нас, они составили бы живую страницу в истории Древнего Востока. Карьера военачальника Аменемхеба, отсекшего хобот у слона и спасшего царя, есть только маленькая подробность из жизни сподвижников фараона на бивуаке и на поле битвы, наполненной опасными приключениями и трудом заслуженных отличий. Мы еще познакомимся с одним подвигом того же Аменемхеба, но жизнеописание лишь его одного дошло до нас в подлинной записи. Слава закаленных ветеранов Тутмоса, разумеется, распространялась среди простого народа, и, без сомнения, не одно поразительное приключение из сирийских кампаний приняло форму народной сказки, которая слушалась с пожирающим интересом на рынках и улицах Фив. Благодаря счастливому случаю сохранилась одна из этих сказок, записанная каким-то писцом на одном или двух листочках папируса. В ней говорится о некоем Тутии, великом военачальнике Тутмоса, и о том, как хитро взял он город Иоппию, введя отборных солдат в город спрятанными в корзинах, которые везли на себе ослы. Эта сказка является, вероятно, прототипом «Али-Бабы и сорока разбойников». Но Тутии не был созданием фантазии; его гробница, хотя и неизвестная теперь, должна существовать где-нибудь в Фивах, ибо она была ограблена много лет назад туземцами, взявшими из нее некоторые из богатых даров, которые Тутмос дал ему в награду за его доблесть. Роскошное золотое блюдо, попавшее в Лувр, имеет на себе следующие слова: «Дано как знак отличия царем Тутмосом III князю и жрецу, удовлетворяющему царя во всякой стране и на островах среди моря, наполняющему сокровищницу ляпис-лазурью, серебром и золотом, губернатору стран, начальнику армии, любимцу царя, царскому писцу Тутии». Другая его драгоценность, ныне в Лейденском музее, называет его «губернатором северных стран», так что, очевидно, он управлял северными вассальными царствами Тутмоса.
При счастливом стечении обстоятельств мы могли бы знать не только всю повесть личных приключений Тутмоса и его военачальников на поле битвы, но также могли бы проследить шаг за шагом и весь ход его кампаний. Ибо летопись происшествий каждого дня в продолжение всякой кампании аккуратно велась неким Танени, писцом, специально для этого назначенным Тутмосом. Танени сообщает о своих обязанностях с большой гордостью в следующих словах: «Я следовал за царем Тутмосом III. Я видел победы царя, одержанные им во всякой стране. Он привел вождей Джахи (Сирии) живыми пленниками в Египет; он взял все их города, он срубил все их леса… Я записал победы, одержанные им во всякой земле, изложив их письменно, соответственно фактам». Именно об этих летописях Танени на кожаных свитках и упоминается в отчете о первой кампании во время осады Мегиддо. Но драгоценные свитки погибли, и мы имеем на стенах Карнакского храма лишь произвольные выдержки храмового писца, заботившегося гораздо больше о том, чтобы описать добычу и то, что пришлось из нее на долю Амона, нежели о том, чтобы увековечить память о великих деяниях своего царя. Как многое он при этом обошел молчанием, показывает нам достаточно ясно биография Аменемхеба. Таким образом, все, что осталось от войн величайшего предводителя Египта, бесследно просеялось сквозь высохшую душу древнего бюрократа, и не мечтавшего о том, с какой жадностью грядущие века будут вникать в его тонкие выдержки.
Тот факт, что азиатская граница Египта вновь продвинулась к Евфрату, не являлся, как показал опыт прошлого, достижением, от которого можно было ожидать прочных результатов; с другой стороны, Тутмос III не был человеком, способным бросать начатое дело, как если бы оно было закончено кампанией 33-го года. Вследствие этого весна 34-го года застает его снова в Джахи, в девятой экспедиции. Беспорядки, вероятно, в ливанской области заставили его взять три города, из которых по крайней мере один находился в области Нугес, где он построил крепость в конце первой кампании. Была взята значительная добыча, и сирийские царьки по обыкновению поспешили выплатить дань и изъявить свою преданность. В то же время склады портовых городов были наполнены, как и раньше, в особенности же судами для флота, а также мачтами и реями для морских починок. Дань этого года заслуживает упоминания вследствие того, что царь Кипра, до тех пор не признававший могущества Тутмоса таким способом, прислал ему в дар 108 слитков меди, весивших каждый около 4 фунтов, не считая некоторого количества свинца и ценных камней.
В том же году, очевидно, произошло расширение державы Тутмоса также и на юге, ибо царь взял в качестве заложника сына вождя Ирема, соседнего с Пунтом; совокупная нубийская дань достигала свыше 134 фунтов одного золота, не считая обычного черного дерева, слоновой кости, зерна, скота и рабов. Господство Тутмоса было абсолютным, начинаясь за пределами третьих порогов и кончаясь у Евфрата, и его могущество было в зените, когда он узнает о всеобщем восстании в Нахарине. Прошло около двух лет с тех пор, как его видели в этой области, и в такой короткий промежуток времени князья перестали бояться его могущества. Они составили коалицию под начальством одного из своего числа, быть может, царя Алеппо, которого летописи Тутмоса называют «презренным врагом из Нахарины». Союз был количественно силен, ибо включал и крайний север, или «пределы земли», как называли египтяне отдаленные области Азии, которыми кончалось их знание страны. Постоянная боевая готовность Тутмоса дала ему возможность весной 35-го года быстро появиться на равнинах Нахарины. Он дал союзникам сражение в месте, называвшемся Арайна, которое мы не можем определить с точностью, но которое, вероятно, находилось в нижней части долины Оронта. «Тогда его величество взял верх над варварами… Они бежали опрометью, падая один на другого перед его величеством». Быть может, об этой битве упоминает Аменемхеб, как о происшедшей в стране Тихси. Если так, то он сражался впереди Тутмоса, в то время как последний надвигался на врага, и оба взяли добычу на поле битвы: царь – несколько вооружений, а его военачальник – трех пленников, за что он вновь получил от Тутмоса знаки отличия. Войско, понятно, ожидала богатая пожива на поле битвы: лошади, бронзовое оружие, не считая колесниц, богато украшенных золотом и серебром. Союз нахаринских царьков был совершенно расстроен, и все средства к дальнейшему сопротивлению уничтожены или захвачены победоносными египтянами. Как ни были удалены сирийские князья от Египта, все же они узнали, насколько далеко простирается и как могущественна рука фараона, и прошло 7 лет, прежде чем они восстали снова.
