Все эти мероприятия были записаны Харемхебом на огромной плите около 16 футов высотой и приблизительно 10 футов шириной, поставленной им перед одним из его карнакских пилонов, для которых он взял строительный материал, как мы уже говорили выше, из местного храма Атона. Он присоединил примечание: «Мое величество законодательствует для Египта, дабы сделать процветающей жизнь его обитателей», и заключил увещанием: «Внимайте этим первым велениям моего величества, управляющего всей страной, когда мое величество вспомнил случаи угнетения, происходящие перед лицом страны». Эти здравые филантропические реформы обеспечивают Харемхебу высокое положение в истории управления людьми, в особенности если мы вспомним, что, даже и после занятия страны англичанами, те же самые злоупотребления, которые он карал, оказались налицо, и притом необычайно упорными и трудноискоренимыми.
С такими серьезными задачами внутри страны и с дезорганизацией и анархией за ее пределами, полученными им по наследству, Харемхеб, разумеется, не мог уделять много внимания чужеземным войнам. Он имел дело с Азией и знал, чего можно было оттуда ожидать. Судя по тому, что все его внимание было поглощено внутренними делами, по-видимому, он считал положение за пределами страны безнадежным. Список названий иноземных стран на стене, рядом с большим сводом законов, заключает условное перечисление зарубежных побед, которые, вероятно, не следует понимать слишком буквально; среди них появляется название хеттов, но позднейшее положение показывает, что Харемхеб не мог значительно ослабить их могущество в Сирии. Напротив, возможно, что мы должны отнести к его царствованию союзный и дружественный договор, упоминаемый Рамсесом II, приблизительно 50 лет спустя, как существовавший прежде. На юге не было серьезной нужды в агрессивных действиях, хотя восстание обычного характера заставило его появиться в Нубии и наказать местные племена. Он имел также возможность отправить экспедицию в Пунт, которая вернулась с уже известными в то время местными продуктами. Если бы Харемхеб и имел тщеславное желание оставить себе репутацию завоевателя, то времена были против него. Его вступление на престол произошло в ту эпоху, когда все его силы и все его великие способности по необходимости шли на реорганизацию царства после долгого предшествовавшего периода небывалой распущенности. Он исполнил свою задачу с энергией и искусством не меньшими, чем те, которые требовались для больших завоеваний; и в то же время он проявлял дух гуманной заботливости об улучшении условий среди масс, который никогда не был превзойден впоследствии в Египте. Хотя и будучи солдатом со всеми качествами, которые налагались этим званием на Древнем Востоке, все же, став царем, он мог справедливо сказать: «Вот, его величество проводило все время, преследуя благосостояние Египта».
Сколько он царствовал, неизвестно, но в дни Рамсеса II царствование Эхнатона и других почитателей Атона, по-видимому, присоединялось к его царствованию, увеличивая последнее на 25 лет или более того, причем одна тяжба из времен Рамсеса II напоминает о событиях 59-го года царствования Харемхеба (надпись Меса). Следовательно, он царствовал, по-видимому, около 35 лет. В дни своей официальной карьеры, когда он еще служил фараону, он построил в Мемфисе гробницу самой чудной художественной работы. И характерно для этого человека, что он не бросил своей мемфисской гробницы и не приказал сделать для себя другую, еще более великолепную в Долине царей в Фивах. Он оставил нетронутыми на ее стенах все свои старые служебные титулы, как военачальника и т. д., о которых мы уже упоминали, и только поместил рядом с ними свои царские имена и титулатуру. Всюду на рельефах в гробничной молельне, где встречалось его изображение, он приказал изваять на своем лбу змею (урей), чтобы было ясно, что это изображение царя. Эти добавления могут быть еще обнаружены в настоящее время.
Плодами реорганизации Харемхеба было суждено воспользоваться его преемникам. Мы не знаем, удалось ли ему основать династию. Невозможно открыть никакой достоверной связи между ним и Рамсесом I, который следовал за ним (1315 г. до н. э.); но, принимая во внимание, что Рамсес I в момент своего воцарения был уже пожилым человеком, надо думать, что он имел на престол какое-либо законное право. Иначе в таком возрасте он едва ли мог бы осуществить свои притязания. Он был слишком стар для какой бы то ни было работы или для использования ресурсов новой нации, созданной Харемхебом. Он задумал и начал обширный зал с колоннами, знаменитый Карнакский гипостиль, впоследствии законченный его преемниками. Во второй год своего царствования он нашел новые обязанности для себя непосильными и назначил соправителем своего сына Сети I, которому в то время было, вероятно, 30 лет. Вместе с ним он, может быть, организовал кампанию в Нубию; как бы то ни было, в том же году он мог присоединить «рабов из добычи его величества» к достоянию нубийского храма в Вади-Хальфе. Надпись, сообщающая об этом и иных дарах вышеназванному храму, является единственным датированным памятником царствования Рамсеса I, и так как в конце к ней присоединено имя Сети I, то весьма возможно, что молодой принц-соправитель лично руководил экспедицией в Нубию и воздвиг плиту, прежде чем вернуться в Египет. Спустя шесть месяцев после постановки плиты старого царя не стало (1313 г. до н. э.), и Сети вступил на престол как единоличный царь Египта.
Сети I в виде юноши несет изображение истины. Рельеф в его гробнице в Фивах
В течение своего короткого соправительства, продолжавшегося не более года, Сети I, вероятно, уже задумал все свои планы и организовал армию так, чтобы можно было попытаться с нею вернуть потерянную в Азии власть. Дорога через пустыню, ведущая в Палестину из пограничного египетского форта Джару, куда ссылались безносые изгнанники Харемхеба, была вновь приведена в порядок. Укрепленные станции, охранявшие колодцы и цистерны вдоль нее, были перестроены и исправлены. Требовался 10-дневный переход через пустыню из Джару в Газу, в Южной Палестине, и поэтому обильный запас воды был совершенно необходим на протяжении всего перехода. Возможно, что Египет все еще удерживал некоторую власть в Палестине, но обстоятельства, которые, как мы видели, развертывались там в царствование Эхнатона, не привлекали к себе с тех пор серьезного внимания, если не считать безрезультатной кампании, предпринятой, быть может, одним из преемников Эхнатона. Сведения, полученные Сети I относительно состояния страны, указывают на положение дел, всецело вытекавшее из обстоятельств, в свое время отмеченных в письмах Абдхибы из Иерусалима к Эхнатону. Последние рисуют нам бедуинов, вторгающихся из соседней пустыни в Палестину и овладевающих городами, будь то по поручению мятежных царьков или за свой собственный страх. Мы находим подтверждение этих писем на египетских памятниках, изображающих охваченных паникой жителей Палестины, бегущих от врагов в Египет. Гонцы Сети I доставляют ему подобные же сведения, они доносят: «Вожди их племен в союзе между собой и укрепляются в Палестине, они вызывают проклятие и ссору, так как каждый из них убивает своего соседа, и они презирают законы дворца». Посреди этих вторжений из пустыни в Палестину и произошло передвижение евреев, окончившееся их расселением. Для фараона было безразлично, какие семитские племена владели различными областями Палестины, если только они правильно платили дань Египту, но этого как раз в то время и не было.
