Обломки тысячетонного колосса Рамсеса II от сидячей статуи из элефантинского гранита, стоявшей перед вторым пилоном Рамессеума
Несмотря на перенесение правительственного центра на север, юг не остался в пренебрежении. В Нубии Рамсес почитался божеством-покровителем, там было воздвигнуто не менее шести новых храмов великим богам Египта Амону, Ра и Птаху; во всех них Рамсесу воздавалось более или менее преобладающее поклонение, а в одном его жене Нефертити поклонялись как главному божеству. Из его нубийских святилищ наиболее прекрасным является большой храм в скалах Абу-Симбела, вполне заслуженно представляющий собою конечную цель современных путешественников по Египту. Нубия приобретала все более и более египетский отпечаток, и страна между первыми и вторыми порогами была прочно приобщена к цивилизации фараонов. Старые туземные вожди фактически исчезли, страной полновластно управляли административные чиновники, и там существовал даже суд с наместником в качестве главного судьи.
Хранилища в Пифоме. Часть города, построенного, согласно еврейскому преданию, израильтянами
Великие строительные предприятия Рамсеса потребовали больших затрат, в особенности труда. Хотя он не мог доставать из Азии рабов в таком значительном количестве, как это делали его великие предшественники из XVIII династии, тем не менее его постройки возводились при помощи подневольного труда. Едва ли можно сомневаться в точности предания евреев, приписывающих угнетение одного их племени строителю Пифома и Рамсеса; тот факт, что это племя спаслось бегством из страны, дабы избежать такого труда, вполне согласуется с тем, что нам известно относительно эпохи. Сношения с Палестиной и Сирией были теперь более тесны, чем когда-либо раньше. Письмо пограничного чиновника эпохи преемника Рамсеса II говорит о пропуске табора эдомских бедуинов через крепость в Вади-Тумилате с тем, чтобы они могли пасти свои стада у Пифомских озер, как это делали евреи в дни Иосифа.
В черновых записях одного из писцов коменданта, вероятно, пограничной крепости Джару на Суэцком перешейке мы находим также упоминание о людях, которым он давал пропуск: гонцах с письмами к офицерам палестинских гарнизонов, к царю Тира и к офицерам, участвовавшим в то время под начальством царя в сирийском походе, не считая офицеров, везших донесения или спешивших в Сирию в армию фараона. Хотя никогда не существовало непрерывных фортификаций, значительных по протяжению, поперек Суэцкого перешейка, все же имелась линия укреплений, из которых одним был Джару, а другим, вероятно, Рамсес, в достаточной мере преграждавшая пути сообщения между Египтом и Азией. Оборонительная линия не распространялась на южную половину перешейка, но ограничивалась территорией между озером Тимса и Средиземным морем; начинаясь около этого последнего, линия крепостей шла на юг и, минуя вышеназванное озеро, загибала на запад в Вади-Тумилат. Поэтому еврейское предание рисует бегство израильтян через южную половину перешейка, не захваченную оборонительной линией, которая иначе могла бы их задержать. Прилив и отлив торговых караванов через Суэцкий перешеек был даже интенсивнее, чем в эпоху XVIII династии, и Средиземное море белело парусами египетских галер.
За столом фараона подавались редкости и деликатесы с Кипра, из страны хеттов и амореев, из Вавилонии и Нахарины. Тщательно сделанные колесницы, оружие, бичи и посохи с золотыми оправами из палестинских и сирийских городов наполняли его склады, а его стойла славились чудными вавилонскими конями и скотом из страны хеттов. В состав имущества богатого человека входила галера, совершавшая рейсы между Египтом и сирийскими берегами для доставки пресыщенному египтянину предметов роскоши из Азии, и даже заупокойный храм Сети I в Абидосе владел собственным морским судном, пожертвованным Рамсесом для того, чтобы на нем привозились с Востока жертвенные продукты. Дома богатых людей были наполнены самыми изысканными изделиями азиатских ремесленников и художников, которые сильнейшим образом влияли на египетское искусство. Страна кишела рабами семитского и иного азиатского происхождения, а финикийские и другие иноземные торговцы были настолько многочисленны, что в Мемфисе существовал особый квартал для чужестранцев с храмами Ваала и Астарты, и эти боги, равно как и другие семитские божества, проникли в египетский пантеон. Диалекты Палестины и соседних областей, одним из которых был еврейский, сообщили много семитских слов разговорному языку тех дней, так же как и изысканных выражений, которыми любили украшать свои сочинения ученые писцы. Мы находим очень часто такие слова в папирусах XIX династии за четыре или пять столетий до того, как они появляются в еврейских книгах Ветхого Завета. Царская фамилия не избегла подобного влияния, любимая дочь Рамсеса носила семитское имя Бинт-Анат, означающее «Дочь Анаты» (сирийской богини), а один из царских жеребцов назывался Анат-Херте – «Анат удовлетворена».
Тяжеловооруженные шердены из числа наемных телохранителей Рамсеса II
Влияние обильного притока азиатских элементов, уже заметное в эпоху XVIII династии, было теперь весьма глубоким, и не один чужеземец семитской крови входил в милость и достигал высокого положения при дворе или в правительственной иерархии. Сириец по имени Бен-Озен занимал должность главного глашатая, или маршала, при дворе Мернептаха, но никогда не был, как иногда утверждают, регентом. Удачная торговля приносила иноземцам в Египте богатство и могущество. Сирийский капитан по имени Бен-Анат мог выдать свою дочь за одного из сыновей Рамсеса II. В армии для малоазиатов была открыта блестящая карьера, хотя низшие ряды войск фараона пополнялись преимущественно рекрутами из числа западных и южных народов. В пятитысячном военном отряде, посланном Рамсесом в хаммаматские каменоломни, нельзя найти ни одного египтянина: более четырех тысяч из них были шерденами и ливийцами, а остальные неграми, находившимися, как мы видели, в египетских рядах уже в эпоху VI династии. Опасные стороны подобной системы уже обнаруживались и вскоре дали себя почувствовать царскому дому, бессильному противостоять им. Воинственный дух, сделавший Египет первой мировой империей, держался всего несколько столетий, и по существу невоинственный народ вернулся к своей обычной мирной жизни в тот самый момент, когда восточная часть Средиземного моря и ливийские племена предлагали фараону великолепных наемных солдат, которыми он, конечно, не мог при таких условиях не воспользоваться.
Несмотря на то что азиатские походы не восстановили империю Тутмоса III, вся Палестина и, может быть, часть Северной Сирии продолжали платить дань фараону; на юге же граница империи находилась по-прежнему в Напате, ниже четвертых порогов. Бывали торжественные парады, когда великолепный фараон в расцвете сил принимал сановников империи, начиная с наследника престола и высокопоставленных особ и кончая главами отдаленных городов, – блестящую процессию, приносившую дань и подати со всего его царства, от южных пределов Нубии до хеттской границы в Сирии. Притекавшие богатства все еще служили высоким целям. Искусство продолжало процветать. Египетским скульптором никогда не производилось ничего совершеннее превосходной статуи юноши Рамсеса, шедевра Туринского музея, и даже колоссальные статуи, подобные находящимся в Абу-Симбеле, представляют собою прекрасные портреты. Если допускать, что искусство клонилось к упадку, все же не следует забывать, что в то время существовали мастера рельефа, способные запечатлеть на камне изысканные, несмотря на свою холодность, черты любимой дочери фараона Бен-Анат. Как ни много недостает большому Карнакскому храму в отношении чистоты работы, присущей созданиям XVIII династии, все же это самое внушительное здание в Египте, и в конце концов, как говорит Рескин, размеры сами говорят за себя. Тот, кто стоит впервые в тени его подавляющих своей величиной колоннад, этого леса могучих стволов, грандиознейших из когда-либо созданных человеческими руками, увенчанных выступающими капителями нефа, из которых на каждой могут стоять одновременно сто человек; кто созерцает огромные пролеты его крыльев, покрытых сверху архитравами, весящими каждый сотню тонн, и знает, что в его стенах поместился бы весь собор Нотр-Дам, и притом далеко не вплотную; кто охватит взглядом колоссальный портал, над которым некогда находилась в качестве притолки глыба более 40 футов длиной и около 150 тонн весом, – такой наблюдатель, говорю я, исполнится глубокого уважения к эпохе, создавшей этот величайший из когда-либо воздвигнутых людьми зал с колоннами. И если внимательный взор получит большее впечатление от его величины, нежели от красоты его линии, то не следует забывать, что те же самые архитекторы создали заупокойный храм фараона – Рамессеум, здание не уступающее тонкой красотой лучшим произведениям XVIII династии. Также и в Нубии, где узкая полоса земли между Нилом и скалами либо была недостаточна, либо не могла быть приспособлена для возведения каменных храмов, высеченные в скалах святилища Рамсеса представляют собою ценный вклад в местную архитектуру. Ни один посетитель храма в Абу-Симбеле никогда не забудет торжественного величия уединенного святилища, взирающего на реку из темных скал. Но в числе множества зданий, построенных для Рамсеса его архитекторами, неизбежно находилось немало таких, которые были лишены всякой жизни и свежести или, как пристройка к Луксорскому храму, были тяжелы, вульгарны и самой неряшливой работы. Все эти здания были украшены ярко расписанными рельефами, изображавшими отважные подвиги фараона во время различных его войн и, как мы уже отмечали, в особенности – его отчаянную борьбу в битве под Кадешем. Последняя представляла собой самую сложную композицию из числа тех, на какие дерзали египетские рисовальщики.
