Если бы даже Петр каким-то чудом не заметил высокомерия Меншикова, нашлось бы много желающих напомнить ему «кто есть кто», и какую роль сыграл Меншиков в гибели царевича Алексея. Прежде всего, тетя Елизавета, и братья Долгорукие, давно затаившие злобу на «Данилыча». Остерман, бывший учитель Петра и другие верховники тоже рады подставить подножку Меншикову.
Падение «полудержавного властелина» совершилось за три летних месяца. Меншиков старался держать Петра при себе. Летом 1727 года он уехал с малолетним царем и с дочерью, сыном и женой в Петергоф и всячески развлекал мальчика. Даже ездил с ним на псовую охоту, который Александр Данилович, как и Петр I не любил, зато Петр-внук обожал.
Но 19 июня 1727 года Меншиков тяжело заболел, он не вставал с постели и кашлял кровью. Остерман, бывший наставником Петра, устроил так, чтобы молодой человек сблизился с Долгорукими. Впрочем, это было не сложно: Иван Долгорукий был лишь немногим старше Петра, как и он, любил охоту и развлечения. Вскоре молодые люди стали неразлучны. Елизавета тоже настраивала племянника против Меншикова. И вот Петр заявил, что не намерен жениться раньше 25 лет. Это, разумеется, никак не входило в планы светлейшего. Он пытался переубедить Петра, но тот просто перестал допускать его к себе и специальным указом отнял у него право распоряжаться казенными деньгами. Затем 8 сентября по результатам работы следственной комиссии Верховного Тайного совета без суда Меншикова поместили под домашний арест. Просить о милости к мужу и отцу к Петру отправились Дарья Михайловна, ее сестра и сын. Но Петр не захотел их слушать. Тщетно родные Меншикова умоляли о заступничестве Остермана и Елизавету. Не помогло. 12 сентября Меншиков получил приказ, в котором сообщалось, что он лишается всех чинов и званий, и должен ехать со своим семейством в Раненбург – маленькую крепость недалеко от современного города Липецка. Один из современников вспоминает: «Проезжая по улицам петербургским, он кланялся направо и налево из своей кареты и, видя в сбежавшихся толпах народа своих знакомых, прощался с ними так весело, что никто не заметил в нем ни малейшего смущения». Кавалькаду карет и повозок, увозивших семью Меншикова, нагнал курьер с приказом отдать все ордена. Александр Данилович в пути занемог, его везли на носилках, привязанных к лошадям.
В Раненбурге Меншиков сделал последнюю, довольно робкую попытку изменить свою судьбу: празднуя день рождения – раздал охране дорогие подарки. Начальник охраны, опасаясь доноса, решил сам доложить об этих дарах. Его тут же сместили с поста, Меншикова обыскали, арестовали все его имущество, привезенное в Раненбург, а потом отправили дальше на восток – в город Березов Сибирской губернии.
Меншикову оставалось жить всего два года. Он умер 12 (23) ноября 1729 года в Березове. Ему было 56 лет. Дарья Михайловна скончалась еще по дороге в Березов, в Казани, старшая дочь Мария, «порушенная» невеста Петра II, умерла от оспы. Из ссылки вернулись только сын Александр, который и продолжил род Меншикова, и младшая дочь светлейшего, вскоре вышедшая замуж.
Остается вопрос: почему Меншиков, так упорно цеплявшийся за власть, не спасовавший даже перед гневом Петра I, позволил Остерману обвести себя вокруг пальца? Может причина – болезнь, и у Меншикова уже просто не было сил сопротивляться. А может быть, Меншиков не сумел найти подход к Петру II. Его дед и тезка был страшен во гневе, но умел ценить рассудительных и инициативных людей, он прощал Меншикову любые грехи, пока тот его единомышленник и выполнял его задания, но у внука не было таких грандиозных планов, как у деда. Он хотел только, чтобы ему выказывали всяческое почтение и развлекали его. Остерман сумел дать Петру II то, чего он желал. Меншикову это оказалось не под силу. Опускаться до уровня глупого мальчишки он не смог или не захотел. И он проиграл. Удастся ли Остерману воспользоваться тем, что он приобрел в результате этой интриги?
Глава 2. Андрей Иванович Остерман
1
Карьера Остермана, хоть тоже была блистательной, все же не так поражала современников. Генрих Иоганн Фридрих Остерман – сын пастора из Вестфалии, стал вице-президентом Коллегии иностранных дел в чине тайного советника – IV класс Табели о рангах (в составлении которой он в свое время принимал участие), равный по чину генерал-майору пехотных войск. В Европе такой карьерный взлет был чем-то из области сказок, но в Россию «на ловлю счастья и чинов» ехали, обычно, люди не самые знатные и родовитые, в стесненных обстоятельствах, да к тому же, обладавшие некой авантюрной жилкой.
Уже в XIX веке Грибоедов в знаменитом монологе Чацкого будет описывать, как «французик из Бордо» собрал вокруг себя светское общество (прекрасно говорившее по-французски)…
И сказывал, как снаряжался в путьВ Россию, к варварам, со страхом и слезами…
Но веком раньше немецкий язык в России знали разве что при царском дворе, а слухи о «варварской Московии» были, пожалуй, еще страшнее. Причем, не все из них на поверку оказывались неправдой.
Например, в 1689 году, уже во время самовластного царствования двух царей, в Москве немецкого поэта, мистика и проповедника Кульмана Квирина постигла страшная участь. Он был… сожжен заживо. Причем произошло это не в результате разбойного нападения, а по решению суда. Квирин был протестантом, но не принадлежал ни к лютеранам, ни к кальвинистам – двум наиболее влиятельным учениям немецкого протестантизма, он создал собственное учение, что совсем не редкость в XVII веке в Германии. Его осудили за ересь, а за это в России, согласно Соборному уложению 1649 года, полагалось сжигать преступника «в срубе» вместе с его книгами. Приговор вынесла еще Софья, но Петр не счел нужным его отменять, как не счел нужным и отменить сам закон. Сожжения продолжались и в XVIII веке. К этой казни приговаривали колдунов, богохульников и богоотступников, переходивших в иную, не христианскую веру. Последний в России приговор к смертной казни через сожжение вынесли Андрею Козицыну в Яренске в декабре 1762 года. Его обвиняли в колдовстве. Однако ему повезло: императрица Елизавета Петровна объявила мораторий на смертную казнь, он был утвержден указами Сената от 30 сентября 1754 года и 14 октября 1760 года, и «колдун» отправился на каторгу.
Конечно, Остерман честный протестант, сын вполне респектабельного пастора, и ему не грозило преследование за ересь. Может быть он и вовсе не знал о печальной судьбе постигшей Кульмана. Но этот случай давал представление о том, какие опасности подстерегали европейца, который решался ехать в далекую северную страну.
Остерман появился в России в 1704 году. В недавно заложенном Петербурге тогда еще не было ни одного каменного дома. Петропавловская крепость строилась из камня, земли и дерева прежде всего как военное укрепление, и никто не исключал возможность, что ей еще доведется выдержать осаду шведов (не довелось).
В Москве же молодой немец мог видеть следы европейской культуры, причудливо сочетавшейся с традиционно русской. Причем, такая культура не ограничивалась пределами Немецкой слободы. Еще в период регентства Софьи в Москве стали появляться каменные церкви, в архитектуре которых причудливо сочетались элементы классических греческих ордеров и традиционно русское узорочье. Россия уже не боялась заимствовать у Европы, но пока еще полагала, что сможет придерживаться своего особого пути, не потеряв своей национальной идентичности.
