Жених сразу не понравился невесте, и, что было важнее, не понравился гвардии – став командиром одного их полков, он попытался навести там дисциплину, а это всегда вызывало недовольство. Но так или иначе, а выбора не осталось ни у тетки, ни у племянницы, ни у Антона Ульриха, престолу был нужен наследник и состоялась пышная свадьба.
Здесь императорской семье повезло: Анна Леопольдовна скоро забеременела и родила сына, так что ее тетка успела полюбоваться на племянника и наследника перед смертью. Но вот Анна Иоанновна скончалась 17 [28] октября 1740 года.
Первоначально регентом при малолетнем Иоанне VI назначили Бирона. Но Антон Ульрих и Анна Леопольдовна с помощью вернувшегося в столицу Миниха быстро отделались от бывшего фаворита. Был отдан приказ о его аресте, бравый вояка просто завернул опешившего Бирона в ковер и вынес его из дворца. Бирона судили и отправили в ссылку. Но и новым регентам не суждено править долго. Вскоре они поссорились с Минихом (здесь не обошлось без влияния Остермана), а «дщерь Петрова» решила, что и для нее наступило время выйти на политическую сцену. Гвардия под предводительством Елизаветы Петровны свергла их с престола и отправила вместе в младенцем-императором в Холмогоры.
Как отразились все эти события на судьбе нашего героя?
Возможно, будь он здоров, он смог бы что-нибудь предпринять. Но его, как и Меншикова, в самый критический момент свалил недуг, на этот раз не вымышленный, а настоящий, бич аристократии XVIII века – подагра. А впрочем, заговор Елизаветы зрел много месяцев до этого, и, Остерман то ли ничего об этом не подозревал, то ли не мог убедить Анну Леопольдовну отнестись к этому серьезно. Многие политики того времени недооценивали хорошенькую хохотушку, которая казалась слишком глупой и беспечной, чтобы быть опасной. Известие о визите Миниха к Елизавете немного насторожило Андрея Ивановича, но, разделавшись с фельдмаршалом, он посчитал, что опасность уже позади. И не он один! В марте 1741 года французский посол доносил своему королю, что Остерман еще никогда «достигал такой высоты, как теперь. Можно без всякого преувеличения сказать, что он действительно царь всея Руси».
Анна Леопольдовна
Антон Ульрих
После переворота 25 ноября (6 декабря) 1741 года Остермана приговорили к смертной казни через колесование, но Елизавета заменила ее ссылкой. Возможно, он чувствовал вину и корил себя за то, что поддался искушению властью, и рассматривал наказание, как справедливое возмездие. Возможно напротив – досадовал только на то, что не угадал опасности и не принял вовремя меры. Так или иначе, Андрей Иванович отправился в тот самый Березов, где умер Меншиков и скончался там 20 [31] мая 1747 года. Жена сопровождала его в ссылку, после его смерти ей позволили вернуться в Москву.
Старший сын Остермана, Федор Андреевич, сделал военную карьеру, участвовал в Прусской войне, показал себя храбрым офицером, был награжден орденами, после ухода в отставку стал сенатором.
Младший сын стал дипломатом и возглавил Вольное экономическое общество. Детей у обоих братьев не было, поэтому детям их сестры, вышедшей замуж за графа Толстого, разрешили носить двойную фамилию Остерман-Толстой.
Глава 3. Шуваловы
1
В XVIII веке самой надежной карьерной лестницей для молодого дворянина была служба в армии или во флоте. Даже не проявляя чудес сообразительности и храбрости, можно было, не торопясь, подниматься в чинах и в конце концов «выйти в генералы». А уж если выпадал шанс принять участие в войне и там отличиться, то – вот он долгожданный орден и карьерный взлет. Нужно, конечно, иметь везение, чтобы не нарваться на пулю, но где же можно обойтись без везения!
Служба при Дворе была более «нервной», и пожалуй, даже более опасной. Молодой дворянин мог взлететь высоко, в один день перепрыгнув через несколько ступеней карьерной лестницы, а мог попасть в опалу вместе с членом императорской семьи, которому служил. Мог оказаться замешанным в заговоре, который сулил либо быстрый карьерный взлет, либо столь же быстрое падение, и привести в безвестность, в ссылку или даже на плаху. Одним словом: придворная служба – азартная игра для самоуверенных любителей риска.
Мы не знаем, насколько азартен был скромный служилый дворянин, офицер Семеновского полка Иван Максимович Шувалов, когда устраивал двух своих сыновей пажами ко Двору Екатерины I. Возможно, он вовсе не загадывал на будущее, а просто пользовался представившейся возможностью, и думал, что что-нибудь из этого да выйдет. В таком случае – он не ошибся.
Юные братья-пажи, носившие популярные в ту эпоху имена Петр и Александр, попали в свиту герцога Голштинского и его супруги – Анны Петровны. Кстати, историки до сих пор спорят, кто из братьев был старше, но по всей видимости, они были погодками, и в год свадьбы герцога и Анны Петровны им исполнилось по 14 и 15 лет.
Герцог задержался в Петербурге. Он стал членом Верховного тайного совета и ждал обещанной поддержки своих претензий на шведский престол, или хотя бы военной помощи в отвоевании у Дании Шлезвига. Не дождавшись ни того, ни другого, вынужден вернуться в Голштинию в августе 1727 года. Братья отправились с ним и Петр даже попытался поступить в университет Киля, но то ли домашнего образования не хватило, то ли помешала скоропостижная кончина Анны 4 (15) мая 1728 года от послеродовой горячки.
Братья вернулись в Петербург, где попали ко Двору младшей дочери Петра – Елизаветы. Положение ее тогда было незавидным, Анна Иоанновна подозревала, что девушка может попытаться захватить власть и, вызвав ее в Петербург, держала при себе.
Джейн Рондо, жена уже знакомого нам Клавдия Рондо, видевшаяся с Елизаветой в столице, писала о ней в Англию, своей подруге: «Вы узнаете, что я часто бываю у принцессы Елизаветы и что она удостоила меня своим посещением, и восклицаете: „Умна ли она? Есть ли в ней величие души? Как она мирится с тем, что на троне – другая?“. Вы полагаете, на все эти вопросы ответить легко? Но я не обладаю Вашей проницательностью. Она оказывает мне честь, часто принимая меня, а иногда посылает за мной. Сказать по правде, я почитаю ее и в душе восхищаюсь ею и, таким образом, посещаю ее из удовольствия, а не по обязанности. Приветливость и кротость ее манер невольно внушают любовь и уважение. На людях она непринужденно весела и несколько легкомысленна, поэтому кажется, что она вся такова. В частной беседе я слышала от нее столь разумные и основательные суждения, что убеждена: иное ее поведение – притворство. Она кажется естественной; я говорю «кажется», ибо кому ведомо чужое сердце? Короче, она – милое создание, и хотя я нахожу, что трон занят очень достойной персоной, все же не могу не желать, чтобы принцесса стала по крайней мере преемницей».
