Елизавета Петровна
Елизавета не одной Джейн Рондо внушила такое желание. Очень скоро вокруг нее сложился заговор, центром которого являются сама принцесса, ее лейб-медик Иоганн Германн Лесток и тогдашний ее фаворит Алексей Григорьевич Разумовский. Им удается выйти «на контакт» с французским посланником маркизом де Шетарди, которого не устраивает проавстрийская политика Остермана, а значит, и России. Маркиз де Шетарди снабдил заговорщиков деньгами, и Елизавета щедро одаривала ими офицеров Преображенского полка. Она часто бывала в казармах, участвует в крестинах детей офицеров и убеждается, что они будут ей верны. И не прогадала – преображенцы буквально на руках внесли ее в Зимний дворец, отправили в ссылку Анну Леопольдовну с мужем и детьми и провозгласили Елизавету императрицей.
Братья Шуваловы принимали участие в заговоре, но были «на вторых ролях», носили записки Елизавете, сопровождали ее в казармы Преображенского полка. Да это и не удивительно: они еще слишком юны, чтобы представлять собой серьезную политическую силу. Но Елизавета не забыла их и, став императрицей, оставила в своем ближнем кругу.
Петр Иванович назначен подпоручиком лейб-компанейского полка (что приравнивалось к чину генерал-майора в армии), а 24 декабря 1741 года произведен в действительные камергеры. В начале 1742 года он награжден орденами Св. Анны и Белого Орла, а в день коронации 25 апреля 1742 года – орденом Св. Александра Невского.
* * *
В том же 1842 году Петр Иванович женился на близкой подруге Елизаветы Мавре Егоровне Шепелевой. Невесте было 34 года, жениху – 31. По-видимому, эта женщина являлась, по крайней мере на первых порах, одним из важных двигателей карьеры своего мужа, поэтому о ней стоит рассказать подробнее. Мавра Егоровна, происходившая из весьма родовитой семьи, попала ко двору одиннадцатилетней девочкой, став камер-юнгферой цесаревны Анны Петровны. Молва приписывала ей роман то ли с Бироном, то ли с мужем Анны Петровны, герцогом Голштинским.
По воспоминаниям современников, Мавра была некрасива, но обладала живым характером и веселым нравом. Екатерина II, тогда еще великая княгиня Екатерина Алексеевна, лишь недавно приехавшая в Петербург и ставшая женой наследника российского престола, называет Мавру Шувалову: «…одной из самых любезных дам империи», и «воплощением болтливости». Отмечает ее «насмешливый тон» и всегдашнюю «улыбку на устах». Возможно именно эти качества привлекли к ней Елизавету, которая тоже в молодости была хохотушкой.
П.И. Шувалов
М.Е. Шепелева
Мавра пользовалась ее доверием и, по-видимому, оказывала на нее большое влияние. Об этом свидетельствует и такой эпизод, рассказанный Екатериной. Однажды, когда Елизавета заболела, «при дворе праздновали свадьбу одной из ее фрейлин. За столом я сидела рядом с графиней Шуваловой, любимицей императрицы. Она мне рассказала, что императрица была еще так слаба от ужасной болезни, которую вынесла, что она убирала голову невесте своими брильянтами (честь, которую она оказывала всем своим фрейлинам), сидя на постели только со спущенными ногами с постели, и что поэтому она не показалась на свадебном пиру. Так как графиня Шувалова первая заговорила со мной об этой болезни, я выразила ей огорчение, которое мне причиняет ее состояние, и участие, какое я в нем принимаю. Она мне сказала, что императрица с удовольствием узнает о моем образе мыслей по этому поводу». То ли Елизавета послала Шувалову узнать о настроении невестки, то ли Мавра Егоровна сама решила показать, что может быть полезна Екатерине, но так или иначе, понятно, что она прекрасно знала придворную жизнь, полную компромиссов и временных альянсов, хорошо сознавала свое влияние и не стеснялась пользоваться им.
Разумеется, многие ее не любили. Казимир Валишевский, один из первых биографов Елизаветы, приводит в книге «Дочь Петра великого» множество весьма нелестных отзывов современников о «Маврушке»: «Мавра Егоровна не была приятной подругой жизни, согласно свидетельству ее современников; „она была зла, как диавол, и соответственно корыстна“, утверждает один из них, добавляя, что ничто не могло сравниться с ее уродством, „это ведьма огурец“; Шерер говорит о ее „зловонном рте“ – опуская другие отталкивающие подробности, – а Лопиталь следующим образом определяет в 1757 году ее негласные обязанности: „Находясь день и ночь при императрице, она доставляет ей мимолетные и тайные наслаждения“». Вполне возможно Лопиталь имеет в виду умение Мавры Егоровны чесать императрице пятки – молва приписывала именно этому умению высокое положение «Маврушки» и ее мужа.
* * *
Что же пишет Валишевский о самом Шувалове: «Когда Мавра Егоровна умерла в 1759 г., все думали, что тотчас же померкнет блестящее положение ее мужа, и, если верить Щербатову, России пришлось бы только порадоваться этому. Автор знаменитого сочинения о повреждении нравов того времени нарисовал чрезвычайно нелестный портрет Петра Ивановича и составил длинный список его недостатков. Злоупотребления властью, взяточничество, хищения всякого рода, составившие одно время П.И. Шувалову славу самого богатого человека в России, нагромождены в нем до бесконечности. То Шувалову присуждают за восемьдесят тысяч рублей несколько заводов в полном ходу – Благодатских, причем, извлекая из них двести тысяч рублей годового дохода, он жалуется на разорение, выпрашивает уменьшения покупной платы до сорока тысяч и затем перепродает заводы правительству за семьсот тысяч рублей. То, добившись учреждения банка для мелкого кредита, он забирает через подставных лиц всю наличность его. Он ратует за отмену закона, воспрещавшего замужним женщинам продавать или закладывать свои имения без согласия мужей, – только для того, чтобы купить за бесценок землю некоей графини Головкиной, разошедшейся с мужем. Но Щербатов – писатель, все видевший в черном цвете и заразившийся недостатком, свойственным всем laudatores temporis acti. Допуская даже истинность всех этих поступков, нельзя признать за ними индивидуального характера в эпоху и в стране, где они, к сожалению, были всеобщи».
Валишевский ссылается на сочинение князя Михаила Михайлович Щербатова – историка и публициста XVIII века и его книгу «О повреждении нравов в России». Валишевский считает, что Щербатов слишком суров по отношению к Шувалову. На какие же заслуги Петра Ивановича может сослаться он, чтобы оправдать его перед судом истории?
Валишевский пишет: «С другой стороны, они не помешали Петру Шувалову способствовать осуществлению большого дела, заслуживающего одобрения во многих отношениях. Как законодатель, он связал свое имя с попыткой составления нового Уложения, неудачной, как и многие до и после него, но тем не менее составлявшей значительный шаг вперед. Как администратор, он упразднением внутренних таможен, последовавшим по его настояниям, отвел себе почетное место в экономической истории своей страны».
