«Другом Аполлона» – Державин называет Потемкина за то, что он покровительствовал многим поэтам и писателям своего времени.
А загадочная строчка «Вознесть твой гром на те стремнины, на коих древний Рим стоял» намекает, вероятно, на мечту Екатерины о возвращении христианам Константинополя и территории Восточной римской империи, мечта, которую разделял Потемкин. Но кроме благочестивой мечты он преследовал и практические цели – получить выход к Черному морю, построить там порт, утвердить российскую власть на плодородных малороссийских землях. Малороссия и Крым стали самым драгоценным подарком, который Потемкин преподнес Екатерине.
Не ты ль, который орды сильны
Соседей хищных истребил,
Пространны области пустынны
Во грады, в нивы обратил,
Покрыл понт Черный кораблями,
Потряс среду земли громами?
Комментарий Державина: «Им населены губернии Екатеринославской и Таврической области; он пространные тамошние степи населил нивами и покрыл городами, он на Черном море основал флот, чего и Петр В<еликий> своим усилием, заводя в Воронеже и в Таганроге флотилии, не мог прочно основать; он потрясал среду земли, т. е. Константинополь, флотом, которым командовал под его ордером адмирал Ушаков».
Не ты ль, который знал избрать
Достойный подвиг росской силе,
Стихии самые попрать
В Очакове и в Измаиле,
И твердой дерзостью такой
Быть дивом храбрости самой?
Очаков и Измаил – турецкие крепости на территории современной Украины. Взятие их в ходе Русско-турецкой войны 1787–1791 годов в нашей памяти связано прежде всего с именем Суворова, и это справедливо, но не стоит также забывать о том, что общее командование войсками и императрица поручила Потемкину и он внес немалый вклад в эти победы. Позже я еще расскажу о заслугах Потемкина, как полководца, о том, что нового он подарил русской тактике, а пока прочитаем, какого мнения придерживался о полководческом даре Григория Александровича Державин: «Кн. Потемкин, а паче кн. Суворов мало надеялись на регулярную тактику, или правила, предписанные для взятия городов, но полагали удачу в храбрости и пролагали пути к цели своей изобретенными средствами при встречавшихся обстоятельствах, и потому многие искусные тактики удивлялись предводительству Потемкина, что он своим манером и, кратко сказать, русскою грудию приобретал победы».
Кажется, Державин превращается в безудержного панегирниста:
Се ты, отважнейший из смертных!
Парящий замыслами ум!
Не шел ты средь путей известных,
Но проложил их сам – и шум
Оставил по себе в потомки;
Се ты, о чудный вождь Потемкин!
Се ты, которому врата
Торжественные созидали;
Искусство, разум, красота
Недавно лавр и мирт сплетали;
Забавы, роскошь вкруг цвели,
И счастье с славой следом шли.
Се ты, небесного плод дара
Кому едва я посвятил,
В созвучность громкого Пиндара
Мою настроить лиру мнил,
Воспел победу Измаила,
Воспел, – но смерть тебя скосила!
Можно прочесть эти строки, как обыкновенную лесть. Державин давно состоял на службе у Екатерины, сначала секретарем «у принятия прошений», затем стал сенатором. Неизменно ко всем праздникам он писал оды. В частности – праздник, состоявшийся 28 апреля 1791 года в Таврическом дворце, построенном по приказу Екатерины для Потемкина, затем проданном им в казну и только что вновь подаренном императрицей Григорию Александровичу за победу при Измаиле. Для этого праздника Державин написал стихи, которые исполнял хор и которые знают теперь, кажется, все (по крайней мере первую строчку: «Гром победы раздавайся, веселися, храбрый росс». То есть у Державина имелись все причины быть любезным с Потемкиным.
Но дело в том, что Гавриил Романович славился своей искренностью и прямотой. Его обращение к императрице никак нельзя назвать подобострастным. Ему случалось сурово отчитывать государыню, если он считал, что она не уделяет должного внимания к его докладам, а однажды, когда она хотела уйти, недослушав, он схватил ее за мантилью и попытался удержать, так что испуганной Екатерине пришлось звать на помощь.
И уж не более, такой человек не стал бы лебезить перед фаворитом, пусть даже всесильным. Значит, восхищение Гавриила Романовича искреннее и его скорбь тоже.
Увы! и хоров сладкий звук
Моих в стенанье превратился;
Свалилась лира с слабых рук,
И я там в слезы погрузился,
Где бездна разноцветных звезд
Чертог являли райских мест.
Увы! – и громы онемели,
Ревущие тебя вокруг;
Полки твои осиротели,
Наполнили рыданьем слух;
И всё, что близ тебя блистало,
Уныло и печально стало.
Потух лавровый твой венок,
Гранена булава упала,
Меч в полножны войти чуть мог,
Екатерина возрыдала!
Полсвета потряслось за ней
Незапной смертию твоей!
Оливы свежи и зелены
Принес и бросил Мир из рук;
Родства и дружбы вопли, стоны
И муз ахейских жалкий звук
Вокруг Перикла раздается:
Марон по Меценате рвется,
Который почестей в лучах,
Как некий царь, как бы на троне,
На сребро-розовых конях,
На златозарном фаэтоне,
Во сонме всадников блистал
И в смертный черный одр упал!
Где слава? Где великолепье?
Где ты, о сильный человек?
Мафусаила долголетье
Лишь было б сон, лишь тень наш век;
Вся наша жизнь не что иное,
Как лишь мечтание пустое.
По свидетельству современников Екатерина, услышав о внезапной смерти Потемкина, упала без сознания, ее долго приводили в чувство. Потом она разрыдалась и все повторяла: «Кем заменить такого человека? Я и все мы теперь как улитки, которые боятся высунуть голову из скорлупы». На следующий день она писала Гримму: «Вчера меня ударило, как обухом по голове… Мой ученик, мой друг, можно сказать, идол, князь Потемкин-Таврический скончался… О, Боже мой! Вот теперь я истинно сама себе помощница. Снова мне надо дрессировать себе людей!..»
