Сперанский предусматривал и существование специального «законодательного сословия», которое должно принимать или отвергать законы, предложенные правительством. «Есть однакоже исключение, которое необходимо должно допустить в сем правиле, – замечает Сперанский. – 1) Когда какою-либо мерою правительства явное сделано будет нарушение коренному государственному закону, как-то личной или политической свободе. 2) Когда правительство в установленное время не представит узаконенных отчетов. В сих только двух случаях законодательное сословие может собственным своим движением, предварив однакоже правительство, предложить дело на уважение и возбудить узаконенным порядком следствие против того министра, который подписал сию меру, и просить вместе с тем ее отмены».
Как возникает это сословие? Самый низший его слой – Волостная дума. Как она формируется? «Селения от каждого пятисотного участка посылают в думу одного старшину». Она сообщает окружной думе «об общественных волостных нуждах» и занимается распределением денег, выделенных окружной думной для удовлетворения этих нужд. Она также выбирает членов волостного совета, волостного суда и «депутатов в думу окружную». Та, в свою очередь, контролирует деятельность Волостной думы и выбирает членов окружного совета и суда и депутатов в Губернскую думу. Губернская дума собирается раз в три года из депутатов окружных дум. Выбирает членов губернского совета и суда и депутатов в Государственную думу. И наконец, Государственная дума рассматривает предложения законов, поступившие «от имени державной власти одним из министров или членов государственного совета».
Исполнительная и судебная власть также должна принадлежать «власти державной». На практике осуществлять исполнительную власть должны министры, предварительно давшие подписку о соблюдении законом и несущие за это полную ответственность. Судебная же власть делегируется правительством судам – волостным, окружным, губернским, назначенным по «избранию тех самых лиц, кои могли бы приносить на нее жалобы» и, наконец, Сенату, назначаемому императором из кандидатов, предложенных губернскими думами. Правительство также оставляет за собой «власть, надзирающую и охраняющую судные образы».
Таким образом, самодержавная власть по-прежнему сосредотачивает в своих руках рычаги управления всеми тремя ветвями власти: ни о какой реальной независимости их не идет и речи. Впрочем, Сперанский вовсе не являлся апологетом республиканского правления. Он пишет: «Рабы однакоже всегда и везде существовали. В самых республиках число их почти равнялось числу граждан, а участь их там была еще горше, нежели в монархиях».
Сперанский планировал, что в 1811 году, благодаря осуществлению его проекта, «Россия воспримет новое бытие и совершенно преобразуется». Что в итоге вышло из этого внутренне противоречивого проекта, который тем не менее являлся существенным шагом по направлению к гражданскому обществу?
Из предложенных Сперанским реформ власти в реальности осуществлено только формирование Государственного совета. Он организован еще до записки Сперанского – в 1801 году, но его полномочия были значительно сужены: ему предстояло стать «законосовещательным органом», дававшим рекомендации по поводу проектов законом. Совет должен помогать царю в оценке новых проектов, но его рекомендации самодержец мог не принимать во внимание. В таком виде и с такими полномочиями Государственный совет существовал до 1906 года. Вы, возможно, помните картину Ильи Ефимовича Репина «Торжественное заседание Государственного совета 7 мая 1901 года в день 100-летнего юбилея со дня его учреждения».
5
Если человек поднимается из низов до самых вершин власти, у него обычно мало друзей. Те, с кем он был знаком в юности, остались далеко внизу, а высший свет с недоверием и презрением смотрит на выскочку и парвеню. Так было и со Сперанским. Уже сам факт его возвышения принес ему немало недоброжелателей, и проводимые им реформы, даже не доведенные до конца, разозлили почти всех.
Особенно встревожили высший свет два закона, принятых Александром при Сперанском. К первому из них Михаил Михайлович не имел прямого отношения, но содержание его было возмутительно само по себе. Он упразднял понятие о придворной службе, как занятии, равном службе военной или штатской. Теперь дворяне, имеющие придворные звания, должны найти себе место в министерстве или в каком-либо полку, иначе они лишились бы положения в Табели о рангах и соответствующего оклада. Другой указ действительно создан по проекту Сперанского. Он предусматривал для чиновников, желающих подняться выше 9 класса (титулярный советник), получить чин коллежского асессора и потомственному дворянству предъявить университетский диплом или сдать экзамен экстерном. Программа включала основы всех наук, преподаваемых в высших учебных заведениях, кроме медицины, и выдача аттестатов возлагалась правительством на университеты.
Этим законом остались недовольны не только чиновники, но и часть интеллигенции, которая, впрочем, тоже в большинстве своем была дворянского происхождения. Николай Михайлович Карамзин жаловался: «Доселе в самых просвещенных государствах от чиновников требовались только необходимые для их службы знания: науки инженерной от инженера, законоведения от судьи и проч. У нас председатель Гражданской палаты обязан знать Гомера и Феокрита, секретарь сенатский – свойства оксигена и всех газов, вице-губернатор – пифагорову фигуру, надзиратель в доме сумасшедших – римское право, или умрут коллежскими и титулярными советниками. Ни сорокалетняя деятельность государственная, ни важные заслуги не освобождают от долга узнать вещи, совсем для нас чуждые и бесполезные».
Цель и целесообразность принятия подобного указа очевидна – управленец должен быть грамотным и образованным, иначе он не сможет достояно исполнять свои обязанности. Но складывалась довольно щекотливая ситуация: мы уже знаем, что среди принимающих экзамен университетских профессоров незначительная часть дворян и много разночинцев. Теперь именно они определяли, может ли дворянин подняться выше по служебной лестнице.
О Сперанском было пущено немало сплетен: его называли масоном, иллюминатом
[31], говорили, что Наполеон обещал ему польскую корону за ослабление России (Сперанский сказал на это, «что за корону все же не так обидно продать отечество, как за деньги»). По поводу этих обвинений Сперанский писал Александру в феврале 1811 года, т. е. за год до своего падения: «В течение одного года я попеременно был мартинистом, поборником масонства, защитником вольности, гонителем рабства и сделался, наконец, записным иллюминатом. Толпа подьячих преследовала меня за указ 6 августа эпиграммами и карикатурами. Другая такая же толпа вельмож со всею их свитою, с женами и детьми, меня, заключенного в моем кабинете, одного, без всяких связей, меня ни по роду моему ни по имуществу не принадлежащего к их сословию, целыми родами преследует, как опасного уновителя. Я знаю, что большая их часть и сами не верят сим нелепостям, но скрывая собственные страсти под личиной общественной пользы, они личную свою вражду стараются украсить именем вражды государственной; я знаю, что те самые люди превозносили меня и правила мои до небес, когда предполагали, что я во всем с ними буду согласен, когда предполагали найти во мне простодушного клиента и когда пользы их страстей требовали противуположить меня другому».
