«Дядюшка», у которого надеялся блистать юный Горчаков – это по всем видимости Алексей Никитич Пещуров – двоюродный дядя по отцовской линии. Он служил в Семеновском полку, затем был директором Государственного Заемного банка, потом предводитель дворянства Опочецкого уезда, потом – витебский, а затем псковский гражданский губернатор. В бытность свою псковским губернатором, он будет надзирать за ссыльным Александром Сергеевичем Пушкиным, покровительствовать ему и разрешать ездить по всей своей губернии. Современники описывают его, как некрасивого, но добрейшего души человека, этакого «принца Рике-с-Хохолком» из сказки Шарля Перро (Пещуров, как и принц Рике, был горбат), который мягкостью характера и тактом сумел заслужить любовь жены, выданной за него по желанию родителей. Именно он устроил юного Горчакова в гимназию, именно он ввел его в петербургское общество, где Алексея Никитича все знали и любили, и безусловно, был той поддержкой, в которой так нуждался нервный и впечатлительный мальчик.
Борьба за первенство особенно обострилась перед выпускными экзаменами. Горчакову удалось догнать Вольховского по оценкам, но было решено дать ему только Малую золотую медаль, а Вольховскому – Большую, так как он проявил больше скромности и старания. Биограф Вольховского, его родственник Е.А. Розен, так описывает это соперничество: «Время близилось к выпуску, и начальство лицея хотело, чтобы на мраморной доске золотыми буквами был записан Горчаков, по наукам соперник Вольховского, но большинство благомыслящих товарищей Вольховского просили, чтобы первым был записан Вольховский, потому говорили они: „хоть у них отметки и одинакие, но Вольховский больше старается и в поведении скромнее“; тогда начальство лицея решило так: записать их обоих – первым чтобы был Владимир Вольховский, вторым князь Александр Горчаков».
М.А. Корф пишет по этому поводу: «Князь А.М. Горчаков был выпущен из лицея не первым, а вторым. Первым был Владимир Дмитриевич Вольховский. Но нет сомнения, что в этом сделана несправедливость, единственно, чтобы показать отсутствие всякого пристрастия к имени и связям Горчакова. Блестящие дарования, острый и тонкий ум, неукоризнанное повеление, наконец само отличное окончание курса давали ему право на первое место, хотя товарищи любили его за некоторую заносчивость и большое самомнение менее других».
Так юный Горчаков получил первый урок дипломатии, как искусства компромиссов.
2
По окончании Лицея Горчакова зачисляют в коллегию иностранных дел чиновником IX класса – титулярным советником. Ту же должность, в том же чине и в том же ведомстве получил и юный Пушкин. Но насколько разными были их устремления! Нам хорошо известно, что из Пушкина получился весьма посредственный чиновник. По успеваемости он был 24-м из 29 выпускников, на службе только числился, зато исправно посещал скандальные литературные общества и вольнодумные кружки, которых тогда еще было великое множество, не упускал случай приударить за красивой женой своего непосредственного начальника.
Совсем другое дело – Горчаков. Он относился к своей службе со всей возможной серьезностью. «В молодости я был так честолюбив, что одно время носил яд в кармане, решаясь отравиться, если меня обойдут местом», – вспоминал он в конце жизни.
Но пока поводов для самоубийства нет: в 1820 году Горчаков вместе с делегацией России отправляется в Троппау (ныне – Опава в Чехии) на второй конгресс Священного союза, затем, в 1821-м, – в Лайбахе, и в 1822-м – в Вероне. Священный союз, плод совместной работы дипломатов Австрии, Пруссии, России, имел целью установление длительного мира в Европе и сохранение государств в границах, обозначенных на Венском конгрессе в 1815 году. Теперь речь шла уже не просто об аккорде – Северном или Южном. Новая система международных отношений носила название Европейского концерта. Она давала европейским государям возможность сосредоточиться на внутренних делах и избежать участи Франции, которая все еще с трудом оправлялась от последствий революции и поражения в войне. Поэтому монархии охотно присоединились к широкому жесту стран-победительниц, и Священный союз впоследствии постепенно объединил практически все государства Европы, за исключением Великобритании и Османской империи. Конечно, пессимисты, предрекали, что эта эпидемия миролюбия будет скоротечной, и, конечно, они оказались правы. Но пока атмосфера казалась идиллической. Это был триумф Александра – уже тучный и лысеющий, но все еще статный и харизматичный император стал не только всероссийским, но и всеевропейским любимцем.
Горчаков еще в лицее иронизировал над слишком восторженными почитателями Александра и писал своей тете в 1814 году, рекомендуя ей стихи Дельвига: «Это одно из стихотворений, известных под названием: стихи на взятие Парижа. Да не испугает вас этот заголовок, так как вы в них не найдете никаких: Ура! Слава! Геенна! Миротворец и т. д., и т. д.». Тем не менее он хорошо понимал, что проект Александра по-своему амбициозен: объединение Европы, какого не было, пожалуй, со времен Карла Великого (не случайно первый конгресс прошел в 1818 году в Аахене – древней столице Каролингов), и возможность участвовать в этом грандиозном, хотя и эфемерном предприятии, конечно, оказалась для него ценным опытом.
Александр Михайлович отдавался работе со всем рвением – за время поездки им было составлено 1200 различных обзоров, донесений и справок. Вскоре молодого, одаренного, старательного и амбициозного атташе, да еще и бывшего лицеиста, замечает император. «Император Александр I рано стал отличать меня своею благосклонностью, – вспоминал Горчаков. – При встречах в бытность за границей, в разных немецких городах на конгрессах, а также в бытность мою в его свите в Варшаве, государь всегда останавливал меня при встречах на прогулках, говорил очень приветливо и всегда отличал, как одного из лучших питомцев любезного Его Величеству Царскосельского лицея. Это он сам мне выразил в Лайбахе, встретившись со мною на единственной улице, бывшей в то время в этом городе. При этом государь Александр Павлович, совершенно для меня неожиданно, сказал, между прочим: „Ты просишься в Англию, в Лондон. И прекрасно, я отправляю тебя туда секретарем нашего посольства“».
Горчаков в самом деле вскоре получил орден Св. Анны и отправился в Лондон, на должность первого секретаря русского посольства. Отношения между Россией и Англией можно описать пословицей «Вместе – тесно, а врозь – скучно» (Кажется британцы в таких случаях говорят: «Can’t live with them – can’t live without them» – «Нельзя жить ни с ними, ни без них»). Две морские державы были естественными конкурентами на европейской арене. В начале недавних наполеоновских войн Россия и Англия сражались бок о бок, но взаимные претензии накапливались. Русские генералы считали, что в Голландии, откуда обе державы пытались вытеснить французов, британцы оставляли русским самые сложные задания и самые кровопролитные сражения и фактически отсиживаясь у них за спиной. В итоге Англии достался голландский флот, а российские войска бросили без нормального снабжения на островах Джерси и Гернси. Потом – в сентябре 1800 года Англия оккупировала остров Мальту, которую формально возглавлял Павел I как Великий магистр Мальтийского ордена. Тогда разгневанный Павел прервал любые отношения с Лондоном, наложил секвестр на британские суда, запретил продавать в России английские товары и начал секретные переговоры с Наполеоном о совместном военном походе в Индию – богатейшую британскую колонию. Но Павел умер, а Александр снова развернулся в сторону Англии. Когда Наполеон объявил Англии континентальную блокаду, то русские просто не смогли прервать торговых отношений с этой страной. И не только из человеколюбия и симпатии к британцам. На английских товарах держались многие отрасли российской экономики. Тогда британские грузы стали вывозить русскими кораблями из Кронштадта в Петербург, но долго сохранять эту «аферу» в тайне не удалось, и нарушение договора о блокаде послужило поводом для вторжения Великой армии Наполеона в пределы России. 18 июня 1815 года британцы, вместе с войсками Пруссии и Нидерландов, под общим командованием герцога Веллингтона и Прусского фельмаршала Гебхарда Леберехта фон Блюхера, нанесли последний удар армии Наполеона близь селения Ватерлоо в Нидерландах. Но противоречия между Лондоном и Санкт-Петербургом не только никуда не делись, но и обострились. Тогда уже начали ходить афоризмы относительно того, что ни один мировой кризис не обходится без участия английских дипломатов.
