— Не сверли ты меня взглядом, Антип Петрович, вижу, что тебя от вопросов распирает. На что смогу — отвечу, только учти: я тут почти такой же новичок, как и вы двое, просто мне встретился кое-кто опытный, ну и поделился информацией. Но для начала, давай с тобой разберемся с одним вопросом. Вижу же, как ты на меня и на немца волком смотришь. Не отрицай, все я прекрасно понимаю. Так что решим эту проблему сейчас, раз и навсегда. Эй, жертва фашизма! Давай, излагай: что, почем и откуда ты такой красивый в армии Вермахта нарисовался? И не вздумай врать, а то моментом голову открутим.
Немец мигом вспотел, когда понял, что решается его судьба. Но, надо отдать ему должное, присутствия духа не потерял.
— Хельмут Дитц, уроженец города Зальцбург, Австрия. Main mutter… мама — беженка из Царская Россия, Vatter… отец — австриец, немецкого происхождения.
— Где так наблатыкался на русском языком чесать?
— Я говорил, мама — учитель русский язык, дома постоянно говорила на родном, я многое запомнил, понимал, что она говорит. После призыва меня использовали для допроса мирного населения и военнопленных, так я улучшил свои знания, научился более хорошо говорить на русском.
— Чем до войны занимался?
— Отец владеет булочная в Зальцбурге, до призыва я помогал ему выпекать хлеб. Потом нацизм, аншлюс Австрия и Чехословакия. Отца призывали почти сразу, он офицер запаса еще со времен Первой Мировой войны. Меня призывали сразу после начала войны с Советами.
— Скольких советских граждан ты убил?
Немец, вернее, австриец, как-то весь скукожился после этого вопроса. Оно и понятно: отвечать надо, а ответ нам может и не понравиться. И кто знает, что с ним будет после этого.
— Одного точно. Может двух или трех.
При этих словах Антип отчетливо скрипнул зубами и с хрустом сжал ручку ножа, которым перед этим открывал банки с консервами. Немец вздрогнул, но говорить не перестал.
— В одной деревне наша рота окружила несколько русских солдат. Они отстреливались, ранили и убили несколько немцев. Двух из них смогли захватить живыми, их оглушило взрывом гранаты. Гауптман Шитке отобрал десять человек для показательного расстрела военнопленных. Я был там. Стрелял в одного из них, не знаю, попадал или нет. В атаке тоже несколько разов стрелял, но не знаю, убивал кого-то или нет.
— Одним словом, весь из себя белый и пушистый. Ладно, фашист, слушай внимательно. Убивать мы тебя не будем. Пока что. Дальнейшее полностью зависит от тебя. Будешь паинькой — останешься живым. Ну, а если начнешь дурака валять, пеняй на себя: спрошу так, что мало не покажется. Суть уловил?
Дитц лишь кивнул в ответ. Было заметно, что он не слишком-то поверил в слова Дикаря, а согласился лишь от безысходности. Да и, в конце-то концов, какой у него был выбор?
Тут голос подал Антип.
— Я защищаю свою страну от фашистских захватчиков! А ты хочешь, чтобы я вместе с фашистом плечом к плечу встал?
— Я и не спорю, давить фашистскую гниду — это твое священное право и обязанность. Но, во-первых, если ты еще не понял, война осталась далеко позади. Мы все вместе оказались в ситуации, когда наши жизни зависят друг от друга, и чтобы выжить, нам потребуются все ресурсы и возможности. Надеюсь, ты это понимаешь. Я не прошу тебя любить этого немца. С меня будет достаточно, если вы не перестреляете друг друга и оба сможете меня прикрыть в ситуации, когда дерьмо полетит на вентилятор. И я должен знать, могу я на тебя положиться, или же ты стрельнешь в спину мне или этому немцу в самый неподходящий момент. И если я не могу тебе доверять, мы будем расставаться прямо здесь и сейчас, потому что я не хочу погибнуть по чьей-то дурости. Все зависит от твоего ответа, Антип. Надеюсь, мы друг друга поняли!
Советский боец вновь скрипнул зубами от сдерживаемой злости. Ненависть к фашистам плотно укоренилась в нем, а Дикарь требовал от разведчика почти что невозможного. Однако он сдержал свои чувства и сухо кивнул в ответ.
— Ладно, Егор… — споткнувшись о красноречивый взгляд кваза, разведчик поправился, — то есть, Дикарь, твоя взяла. Просто пусть держится от меня подальше. А то я после сегодняшнего дюже нервный, как бы палец на курке случайно не дернулся.
— Ты уж постарайся, чтобы не дернулся. Немец, ты нас слышал, и я так понимаю, что ты тоже хочешь жить? — дождавшись утвердительного кивка. — Тогда учти, если ты мне соврал, если ты меня подведешь или подставишь, и я в тебе разочаруюсь, пеняй потом на себя. Сам лично тебе кишки выпущу, понял? Учти, что без меня ты тут и пары часов не протянешь, сожрут и даже сапог не оставят. Так что я сейчас твой единственный шанс выжить, постарайся его не прохлопать ушами, усек? — еще один испуганный кивок. — Ну вот и ладушки. И еще, немец, один момент. Насколько я знаю, вокруг находятся кластеры, куда грузятся исключительно славяне. Может, где-то и есть кластеры и стабы с немцами, австрийцами или еще какими-нибудь немецкоговорящими гражданами, но я про них ничего не знаю. Я это к чему — у славян ненависть к фашизму впиталась с молоком матери. Поэтому я тебе настоятельно не советую кому-то рассказывать про то, что ты в Вермахте служил, понял? Последствия этого могут быть непредсказуемые и для тебя сильно печальные. А из-за этого и мы с Антипом можем пострадать, а этого я допустить никак не могу. Так что держи язык за зубами. Запомнил?
Тот лишь растерянно пожал плечами в ответ.
Дикарь достал флягу с живчиком, плеснул в граненые стаканы по порции себе и своим спутникам.
— Пейте, а то немец вон уже плывет совсем от усталости.
Антип не стал крутить носом: с эффектом живчика он уже был знаком, так что выпил вонючую жидкость без препирательств. А вот на немца пришлось надавить авторитетом: тот с недоверием пялился в свою кружку, явно пытаясь уклониться от совместного распития живчика. Однако, под тяжелым взглядом Дикаря он снова весь съежился, зажмурился и залпом осушил содержимое стакана. Сдержал рвотный позыв, а потом замер, прислушиваясь к внутренним ощущениям.
— Теперь поговорим о том, где вы оба оказались. Как вы уже успели убедиться на примере местного заката, вы теперь очень далеко от дома. Вы больше не на Земле.
— Как такое может быть?
— Не перебивайте, если что-то не понятно, спросите у меня после. Это место, планета или что это такое, я и сам толком не знаю, местные называют Улей. Сейчас объясню, почему так. Весь он состоит из кусочков, вроде пчелиных сот. Когда мы сегодня шли, ты, Антип, наверняка обратил внимание на странные участки, где две разные местности стыкуются по границе. Вот это такие куски Улья и есть, они называются кластерами. Они время от времени перезагружаются, их накрывает вонючим туманом, вы оба должны его помнить. Антип, ты знаешь, что такое копировальная бумага, калька? Представь, что Улей точно так же копирует, только не слова, а людей и вообще все предметы и местность целиком, которые оказались на кластере во время перезагрузки. Таким способом вы тут и очутились. Я понимаю, что это звучит как абсурд, но все мы — я, ты, Антип, Хельмут, — копии тех людей, которые жили на Земле.
