Встретивший их наверху приземистый и крепкий с виду человек втащил на палубу лестницу и указал стволом ружья на ближайшую дверь, за которой виднелся спуск в недра корабля.
— Внизу поговорим, нечего на палубе отсвечивать. Воздух еще не прогрелся, мы тут — одна большая тепловая аномалия. Топайте.
Он пропустил их вперед, ненавязчиво контролируя каждое движение. В принципе, будь на его месте сам Дикарь, он бы наверняка вел себя точно так же, так что жаловаться глупо.
Внизу обнаружилось помещение кают-компании. Сквозь иллюминаторы пробивался мягкий утренний свет, позволяющий более или менее рассмотреть помещение. Тут расположились внушительные овальные столы из орехового дерева, по стенам переборок стояли мягкие диваны и кресла, в дальнем углу маячило что-то вроде стойки бара. Сбоку от лестницы, ведущей на палубу, прямо на полу лежали два туристических коврика с расстеленными на них спальными мешками. Один из них пустовал и явно принадлежал их конвоиру, а вот из второго настороженно выглядывал лопоухий пацан лет семнадцати с виду.
— Стволы свои на стол сложите. Только без глупостей, ясно? — крепыш за их спиной снова недвусмысленно махнул стволом ружья в сторону ближайшей столешницы. Дикарь тяжело вздохнул, но молчаливо скомандовал своим спутникам подчиниться требованию. Дергаться сейчас, когда они уже влезли сюда, было бессмысленно. Да и интуиция подсказывала, что встретившиеся люди им ничем не угрожают, просто сами стараются себя обезопасить.
Разгрузившись, он помог страдальчески морщащемуся Бисмарку лечь на один из кожаных диванов, после чего занял одно из стоявших неподалеку кресел. Лунь молчаливо последовал его примеру. Мужик, встретивший их наверху, взял один из стульев и уселся напротив них, положив при этом ружье себе на колени. Вроде без угрозы, но снова с тонким намеком. Он обратился к Дикарю, безошибочно угадав негласного руководителя их группы.
— Зовут меня Буран, а вот тот пацаненок в углу — это Шут. Ну, давай, кваз, выкладывай, кто вы такие и куда путь держите.
— Я — Дикарь, это Лунь, а там лежит Бисмарк. Мы решили заночевать тут неподалеку, на метеорологическом посту. Ночью мутанты вломились в дом, пришлось срочно сматывать удочки. Лотерейщик Бисмарка немного помял, так что уходили с приключениями.
— Да вы, я гляжу, совсем «отбитые». Додумались же: у воды ночевать. Это ж идиотизм. Любая водная преграда — это линия кочевки зараженных; они как до нее добираются, так вдоль берега и чешут, пока не обойдут или на мост не наткнутся. Надо быть полным психом, чтобы в таком месте расположиться на ночлег. Да еще и в том домике — я в нем бывал, он же один-одинешенек, всякий взгляд к себе притягивает, словно чирей на носу.
Дикарь внезапно почувствовал себя круглым дураком. Ведь все сказанное лежало на поверхности, а он, лидер дырявый, даже не удосужился хоть чуточку пораскинуть мозгами и понять очевидные вещи. Буран, насмешливо ухмыляясь, между тем продолжил.
— Или вот сейчас вашу выходку взять! Куда это вы с утра пораньше намылились? Вас любой дрон издалека срисует; вы же на холодной воде в такое время круче новогодней гирлянды светитесь. Ваше счастье, что не напоролись, иначе сразу туши свет.
— Дрон? Кто тут такой техникой балуется?
— Да внешники, кто ж еще-то, чтоб им пусто было. Эта цепь озер и рек, на которой мы сейчас находимся, тянется почти до самой Внешки; пусть от этих мест до нее далековато, но эти уроды устроили себе плавучую базу километрах в ста отсюда. Ну вот, дронов с нее и гоняют над водой и берегами туда-сюда. Мы их, конечно, сбиваем время от времени, только у внешников обеспечение такое, что мы все десять раз помереть успеем, прежде чем у них дроны закончатся. К тому же внешники, как у них водится, муров у себя под боком пригрели, так что те в последнее время в округе обнаглели вконец. Некому их за яйца взять, вот и борзеют, гады. Скоро людей из окрестных стабов средь бела дня к себе на фермы увозить начнут. Но допрыгаются: народ потихоньку закипает, так что дождутся на свою голову приключений, никакие внешники им не помогут. Да и многим иммунным интересна эта тема — у муров-то от внешников самые цивильные пушки, кто ж от такого добра откажется. Так что это вопрос времени, рано или поздно стронги эту гниль к ногтю прижмут. Но пока что по округе надо шустрить с опаской, а то можно всерьез нарваться. А вы вон — как на параде, с ветерком. Ладно, эти двое, я и так вижу, что они новички, свежее свежего, но ты-то, Дикарь, вроде посолиднее выглядишь, должен мало-мальски в местных реалиях соображать?
— Я не местный, с Запада подался, так что насчет раскладов с внешниками и мурами не слишком в теме.
Буран недоверчиво цыкнул.
— С Запада, говоришь? Сильно крутой, выходит?
— Да не особо. Я, вообще-то, тоже еще новичок совсем. Не повезло просто на Западе в Улей загрузиться. Ну и вот, двигаюсь потихонечку на Восток, к более спокойным местам, чтобы за каждый куст не прятаться.
— Крутых зараженных тут, может, и правда поменьше, но вот насчет «спокойных мест» — это ты, браток, погорячился. Тут такая каша варится, что еще подумаешь десять раз, где спокойнее — на краю Пекла, или тут, в преддверии Внешки.
— Слушай, Буран, а тут вообще безопасно? Ну, на теплоходе этом, я имею в виду. Как он тут очутился вообще, куда пассажиры делись?
— Да я так понял, что его перед рейсом перегоняли куда-то. Капитана, как видно, перезагрузкой по голове шарахнуло, он под откатом судно свое засадил на эту мель. Народу на борту мало, только команда, человек пятнадцать, они все обратились. Мы их уже зачистили, Шута вон только местный бегун чутка помял. А так тут спокойно, можешь не трястись.
— А у вас пожевать ничего не найдется? А то мы с ночи на ногах, кишки уже подводит.
— Это ж пассажирский теплоход, готовый к рейсу. На борту целый склад со жратвой. Вон в баре глянь, там куча всего на выбор есть, я из трюма целый ящик припер. Если алкоголь для живчика нужен, там же найдешь.
Дикарь кивнул и направился к двери за стойкой, ведущей в часть с пищеблоком. Выудил из коробок несколько банок с полуфабрикатами, не требующими готовки, намазал хлебцы лососевой икрой, прихватил стаканы, столовые приборы и бутылку минералки. Собрал все это добро на поднос и — как заправский официант — на одной руке принес и поставил его на стол. После чего, жестом пригласил к столу как новых, так и старых знакомых и принялся уплетать еду за обе щеки, не дожидаясь остальных. Аппетит на него напал и впрямь зверский — еда исчезала в ненасытной утробе с бешеной скоростью. Некоторое время тишину прерывало лишь чавканье и звяканье вилок и ложек.
— Да уж, пожевать ты, браток, не дурак, я гляжу.
Буран накалывал на вилку шпроты из банки и задумчиво отправлял их себе в рот.
— Да это из-за руки, наверное. Мне последнее время, сколько не дай, все мало!
— А где руки-то умудрился лишиться?
— Я когда в Улей попал, долго сам по себе шатался, выжил чудом. Когда меня крестный нашел, я уже от спорового голодания засыхать начал, мозги работали с перебоями, так плохо еще никогда в жизни не было. Меняться начал, думал, в зомби превращаюсь, едва руки на себя не наложил. Ну и память об этом времени урывками. Где-то в промежутке, когда голова отключилась, руки и лишился. Крестный сказал, что нашел меня уже в таком виде.
