Дикарь крепко задумался. А ведь и верно — тот же Холод не сразу спас его шкуру, а только убедившись, что тот до самого конца цепляется за любую возможность выжить. Но переиначить себя в один миг все равно было слишком сложно, непосильная задача.
— Я тебя понимаю, сам через это прошел. Лезешь грудью на амбразуру, спасаешь всех подряд, жизнью рискуешь ради тех, кто сдается и поднимает лапки кверху при первой же возможности. Все это мораль и сострадание из прошлой жизни, нам ее вдалбливали на протяжении поколений. Как же: подставь другую щеку, терпи, сдерживай животные позывы, бла-бла-бла. Только в Улье это дерьмо больше не работает. И пара лишних дырок в собственной шкуре этот бред из головы вытряхивают на раз. С волками жить — по-волчьи выть, слышал такое?
— Хочешь сказать, что мы должны были их бросить на растерзание мурам?
— Не переиначивай мои слова, ситуации бывают разными. Я сам муров ненавижу, в их фермах нет ничего хорошего, да и сами они, вместе со своими внешниками, те еще мрази. Но раз Улей допускает их присутствие, значит, зачем-то они ему нужны, верно?
— Ты о нем, прямо как о живом, говоришь.
— А ты еще этого не понял?
Дальнейший путь прошел в молчании. Дикарь переваривал отповедь Бурана, рейдер тоже думал о своем. Слова Бурана сделали удивительную вещь. Вместо того, чтобы чувствовать себя хорошо, потому что спас незнакомых ему людей (вроде как, сделал доброе дело), Дикарь почувствовал себя редкостным идиотом. Из-за того, что подставился сам, а заодно подставил под удар тех, кто был с ним рядом. И только сказочная удача смогла скомпенсировать его глупость. Как ни тяжело с этим соглашаться, но, похоже, что рейдер прав, хотя бы отчасти. А Дикарь просто восторженный дурак, примеряющий на себя доспехи Дон-Кихота. Вспомнились слова Холода насчет яркой, но короткой жизни. Выходит, Дикарь и впрямь вознамерился прожить свою жизнь в Улье именно так.
От тяжелых мыслей его отвлекло кое-что интересное. Из-за коробки склада медленно выплыла туша корабля поистине гигантских размеров. Огромный ржавый контейнеровоз стоял пришвартованный у причала; вся его палуба была заставлена разноцветными контейнерами столь плотно и высоко, что Дикарь сперва не смог даже примерно прикинуть, сколько там рядов, не говоря уже об их общем количестве. Он напоминал какой-то гигантский кубик Рубика, забытый тут неизвестно кем.
Мотоколяска притормозила у подножия башенного крана. Буран поблагодарил водителя, после чего направился к очередному контейнеру, расположенному прямо у шасси погрузочного крана, по которому вверх вздымалась ручная лестница. Дикарь догнал его уже на входе.
Внутри контейнера царила душная атмосфера. За столом сидел мужчина неопределенных лет с круглыми очками на носу и заполнял ровным почерком журнал. На столе перед ним угнездилась очередная настольная лампа, ронявшая на столешницу теплый, уютный свет и допотопный стационарный телефон с дисковым циферблатом. За его спиной потрескивала горящими дровами печь-буржуйка. Довольно странно, учитывая, что на улице если и не царила невыносимая жара, то было довольно тепло.
— Мы к Палашу.
— Проходите, Грек звонил насчет вас.
— Доцент, не против, если мы у тебя рюкзаки скинем? Неохота с ними на самую верхотуру лезть.
— Забрать только потом не забудь. А то, знаю я вас, лоботрясов. Вон, в угол к вешалке кидайте.
Буран сбросил свой рюкзак и вопросительно уставился на своего спутника.
— Не тяни, скидывай ношу. Чего ты вылупился, замаешься с ней ползти наверх.
— А мы наверх полезем?
Буран вместо ответа просто закатил глаза. Дикарю ничего не оставалось, как последовать совету рейдера и выйти следом за ним наружу.
— Слушай, а чего этот мужик с печкой там сидит? На улице же вроде тепло.
— У Доцента есть проблемный дар. Он вроде живого холодильника, постоянно все вокруг себя охлаждает. Если бы не печка, он бы этот контейнер за час в рефрижератор превратил. Завязывай трепаться, полезли наверх.
Они стали подниматься на башенный кран. Дикарь не боялся высоты, но карабкаться по таким лестницам ему не приходилось уже очень давно. Только сейчас он оценил предусмотрительность спутника — продираться через узкие коридоры защитных дуг с рюкзаком на спине было бы той еще морокой.
На высоте двадцати метров они взошли на площадку поворотного механизма крана и переместились на стрелу. Кран был повернут таким образом, что опущенная стрела как раз касалась своим концом площадки корабельной надстройки гигантского корабля, по ней, как по мосту, можно было перейти на контейнеровоз над водой. Наверху дул довольно приличный ветер и ему приходилось держаться за поручни. Ржавая железная конструкция поскрипывала и покачивалась на ветру. Зато отсюда открывался отличный вид на широкий водный простор и излучину реки, где расположился стаб.
Корабль, как оказалось, не был пришвартован к пирсу. Он стоял на некотором удалении от него, на якорях. Попасть на его борт можно было либо тем путем, которым шли сейчас они, либо на другом судне или лодке. Но из-за высоких бортов, подняться на него с воды будет сложной задачей. Особенно, если те, кто находится на контейнеровозе, будут против этого. Получилась эдакая идеально защищенная плавучая крепость, оборонять которую может несколько человек с автоматами. Даже серьезные твари вряд ли смогут легко сюда проникнуть. Особенно, учитывая тот факт, что на крыше надстройки он разглядел несколько пулеметных гнезд и расчет зенитной пушки. Тот, кто это придумал, обладал хорошей фантазией и смекалкой.
А еще теперь стало понятно, откуда у стаба такое название. На облупленном борту судна еще вполне можно было разобрать поблекшую надпись «Weathervane» и внизу «Panama» — порт приписки. Похоже, когда-то этот гигант зашел в один из отечественных речных портов, где и угодил под загрузку в Улей. Интересно, как давно этот стаб стал стабом? Судя по внешнему виду корабля, он стоит тут лет десять или чуть больше.
— Слушай, Буран. А это точно стаб?
— Ты о чем?
— Все стабы, которые я видел раньше, выглядели настолько древними, словно их забросили еще во времена царизма. Тут же все относительно свежее. Конечно, потрепанное временем, но не слишком.
— А, ты об этом. Не волнуйся, здесь был человек, который умеет определять период перезагрузки кластера с точностью до месяца. Ты прав, это не совсем стаб, скорее затяжной кластер. Но следующая перезагрузка у него случится через сорок с чем-то лет, так что можешь считать его стабильным. Вряд ли ты или я столько протянем в Улье. Да и это поселение, скорее всего, тоже.
Когда они, наконец, перешли на другую сторону, Дикарь испытал облегчение. Впервые он почувствовал головокружение от высоты.
Они очутились на капитанском мостике. Это место выглядело обжитым — было подключено электричество, обустроен кое-какой быт. Их встретил низкорослый бородатый мужчина с наметившейся небольшой залысиной на лбу. Ничем особо не примечательный, если не брать в расчет живые внимательные глаза на подвижном лице. Эти глаза полностью его преображали: они ни секунды не были неподвижными, постоянно что-то осматривали, ощупывали, пытались заглянуть внутрь, понять истинную суть вещей. Похоже, ему встретился тот самый обладатель недюжинной фантазии и смекалки. Человек сел за монументальный письменный стол, стоящий у стены, и жестом предложил им присоединиться к нему.
