— Совесть ты свою забыл. При рождении, прямо в мамке.
— Да тьфу на тебя, не сбивай со счета. Итого, вместе с тем, что вам положено за тачки, выходит тридцать семь горошин. Могу пересчитать в споранах, если хотите.
— Курс какой сейчас по Флюгеру?
— Один к пяти, как обычно. Ты же знаешь, что пока караван не прибудет, с курсом никаких подвижек не ожидается.
— Да кто вас, скупердяев, знает, меня тут почти три месяца не было, может вы опять чего перемудрили. Дикарь, тебе как, споранами или горохом сподручнее?
— Давай горохом.
— Горохом, так горохом. Поехали назад, я с вами со своей кассы рассчитаюсь, у меня со стабом взаимозачет.
Они перекинули рюкзаки и отобранные для себя стволы в багажник машины Надфиля и поехали к нему в магазин. Там он рассчитался с ними, выдав на руки тугой мешочек с горохом. Дикарь докинул туда три горошины и семнадцать споранов, которые они сняли с трупов муров, после этого разделил все на пять частей, для каждого из участников утреннего предприятия по экспроприации добра муров посредством смертоубийства последних. Итого, каждому упало на руки по восемь с половиной горошин. Буран, забрав долю Шута и свою собственную, попрощался и ушел, взяв с Дикаря обещание заселиться в гостиницу к Дине и присоединиться к нему в бане, которая по его словам вскоре будет готова. А сам Дикарь остался в «Дешево и сердито», поскольку хотел задать еще несколько вопросов по профилю его владельцу.
Как только рейдер ушел, Надфиль вкрадчиво приблизился к квазу, почти в упор глядя жадными глазами на ручку «маузера», и вежливо попросил разрешения посмотреть на него.
Дикарь, усмехнувшись про себя, вынул пистолет из кобуры и передал его в руки парня. Он безо всяких сомнений поставил диагноз Надфилю — перед ним стоял точно такой же фанатик культа оружия, как и он сам. Рыбак рыбака, как говорится в старой пословице, видит издалека.
— Божечки, у меня сейчас будет эстетический оргазм, — торговец даже закатил глаза от удовольствия. — Где же ты, друг, умудрился «брумгильду» оторвать? А, впрочем, не отвечай, не важно.
— Как ты его назвал?
— Ну, «брумгильда». Англичане маузер прозвали «broom handle» за вот эту самую рукоять. «Ручка от метлы», если дословно. А наши потом переиначили в «брумгильду». Приклеилось намертво.
— Впервые слышу.
— Бывает.
Надфиль некоторое время крутил и вертел пистолет в руках, с восторгом рассматривая каждую деталь, а Дикарь про себя подумал, что хорошо, что тут нет Бисмарка с его «парабеллумом», иначе Надфиль точно все вокруг залил бы своей слюной.
Пока владелец магазина предавался своим порокам, Дикарь осмотрелся вокруг. Казалось, в магазине Надфиля можно было найти решительно любой известный человечеству ствол — от тяжелого пулемета до револьвера «кольта». На стенах и стеллажах висела масса разнообразного оружия: охотничьи карабины, дробовики, пистолеты-пулеметы, снайперские полуавтоматические, болтовые и рычажные винтовки, целый стенд с разными модификациями «калашей» и их китайскими и европейскими репликами, всевозможные пистолеты самых разнообразных эпох — от суперсовременных образцов до «кольтов 1911» и «наганов» позапрошлого века. Отдельно стоял стенд с разнообразно и изобретательно кастомизированными пушками. Некоторые из них изменились до такой степени, что признать в них прототип практически не представлялось возможным. Тут же можно было себе подобрать разнообразное снаряжение, бронежилеты, каски, термобелье, обувь, разгрузочные и подвесные системы. Это был не магазин, а настоящий музей.
— Слушай, Надфиль. Подскажи мне: есть у тебя какой-нибудь легкий ствол, по типу «Кедра» или «Кипариса», чтоб ПМ-овской девяткой можно было садить? Или, может, «ПП-2000» в загашнике лежит. И, желательно с ПБС-ом в комплекте.
— На кой черт они тебе сдались? — торговец отвлекся от любования маузером и с искренним изумлением посмотрел на него.
Дикарь со вздохом продемонстрировал ему свою искалеченную руку.
— Я, конечно, могу и с «калаша» по пустышам с бегунами пострелять, но хочется чего-то полегче и подешевле. В рукопашку не всегда охота лезть, когда понимаешь, что у тебя всего одна рука. Мне уже культю пару раз жевали, больше подставляться неохота.
— Я не в этом смысле, на кой ляд тебе сдались эти пистолеты-пулеметы, если у тебя есть вот это! — он потряс в воздухе маузером.
Дикарь тяжело вздохнул. После позавчерашней ночи, закончившейся вторжением мутантов в одинокий домик, он совсем не разделял этого энтузиазма в отношении своего пистолета. Он молча вынул из кармана обойму для маузера и продемонстрировал ее Надфилю.
— А, вот ты о чем. Так давай я тебе ее переделаю, будешь нормальный магазин заряжать, а не это убожество.
— А ты и такое можешь?
— Эх, темнота ты деревенская. Думаешь, меня Палаш просто так, за здорово живешь, отправил ваш пулемет оценивать? Нет почти ничего, чего я не могу сделать с оружием. По крайней мере, с нашим нормальным оружием. Про нолдовские пушки можешь не шутить, там даже мне ловить нечего, покрасить только если. Слушай… У меня сейчас по заказам полный голяк, аж руки чешутся. Давай я тебе расскажу, что я могу сделать с твоей пушкой, а ты решишь, надо оно тебе или нет. Что скажешь?
— Ну, валяй, послушать мне не сложно.
— Для начала расточу чуток казну, чтобы твой маузер мог спокойно кушать ТТшный боеприпас. У нашего патрона закраина чуточку потолще, чем у немецкого стандарта, из-за этого без расточки гильзы будут заедать после выстрела. Заодно еще чуть-чуть доработаю отражатель, чтобы гильзы не «жевало». Так что мы этот головняк устраним. Потом переделаю тебе обойму под съемный магазин, чтобы ты больше никогда с этим чудом инженерной мысли, — он потряс маузеровской обоймой в воздухе, — не сталкивался. Того, кто это придумал, надо на муравейник голым задом сажать — это ж форменное издевательство. Мало того, что сам процесс — одна сплошная засада, так еще и патроны в магазине вечно перекашивает и заедает. У меня, кстати, где-то есть от итальянского «спектра» несколько нестандартных магазинов на тридцатку патронов. Они встанут сюда как родные. Все равно пылятся без дела. Потом поставим тебе цевье с планками, раздвижной рамочный приклад вместо этого наследства каменного века. Коллиматор, ПБС и ЛЦУ — и будет у тебя конфетка, а не ствол. Как увидишь — от счастья разрыдаешься, зуб даю.
— Это все, конечно, здорово, вот только во что мне это встанет?
— Хм, дай-ка подумать. Ну, со всеми материалами думаю, полторы горошины.
— Е-мое, ты золотом его инкрустировать что ли собрался? У тебя вон «бизон» за четыре спорана валяется.
— Я ж тебе уже объяснял, какие тут преимущества. Не-о-спо-ри-мы-е, во как! К тому же это «хенд мейд», братец, ручная работа. Такое ты больше нигде не найдешь, только у Надфиля. Я тебе клянусь — если ты моей работой останешься недоволен, я у тебя его сам за те же полторы горошины выкуплю. И ты учти, это я тебе с огромной скидкой посчитал, практически по себестоимости материалов.
