Он долго сверлил подозрительным взглядом каменные лица пленников, потом посмотрел вверх на крышу покосившегося дома. Ругань по поводу кривых рук, и потерянных гаек, снова оттянула его внимание на себя.
Юра снова запустил в него камушек, на сей раз, попав по уху.
Боец резко обернулся и навел в их сторону винтовку.
— Встать, — нервно скомандовал он.
— Блин только расслабились, — причитал Юра, с трудом поднявшись на ноги.
— Повернулись быстро!
Юра с Иваном молча повернулись лицами к стене. Боец осмотрел сначала издалека их стянутые ремнями руки, после решился подойти и подергал за полоски кожи. Сидели ремни плотно.
— Ты ослабь чуток, — попросил Иван. — Передавит руки, потом отвалятся нафиг.
— Сели, — скомандовал он, проигнорировав просьбу, и мельком окинул взглядом дом.
Теперь он чаще оглядывался. Но подмастерье, уличил удобный момент, и опять запустил кусочком бетонной крошки. Она попала бойцу за ворот, и он нелепо извиваясь, пытался ее достать. После неудачной попытки он выпустил из-за ремня рубаху и достал, наконец, кусочек бетона.
— Чо за блин? — разминая камушек пальцами пробубнил он.
— Дом рушится, — поерзал на месте подмастерье и поднял голову. — Слышишь, как скрипит? Не ровен час, рухнет и раздавит нас тут в лепеху.
Иван сжал в руке за спиной куртку, и скрипнул кожей. Надзиратель после этого предпочитал не отворачиваться и опасливо поглядывал на дом. Теперь мастер от скуки принял эстафету, и время от времени нагнетая обстановку, поскрипывал кожей своей куртки.
— Пересади нас, а? — заныл Юра. — Не охота под завалом подыхать.
— Не велено, — отрезал боец, потопал нервно носком сапога, и будто невзначай, отошел на несколько шагов.
— Зараза, — снова почесал нос Юра, пока боец отвлекся. — Вань, можно я сверну ему шею, пока никто не смотрит, да пойдем себе потихоньку? — зашептал он.
— Что, ты кровожадный такой? Человек нас охраняет, старается, даже вон личное пространство уважает. А ты шею.
— Да задница затекла, — поморщился подмастерье. — А она у меня знаешь какая чувствительная?
— И что она чувствует?
— Пока не знаю, но что-то чувствует однозначно, — ухмыльнулся Юра, нащупывая новый камешек за спиной.
* * *
Сергей собирался с силами, ведь дальний поиск требовал огромных энергозатрат. Он опустился на колени посреди улицы. Рядом с ним стояла ведьма, Стерх и двое бойцов, прикрывавших от внезапных опасностей.
— Ну, не тяни кота за лицо, — обратился к нему Стерх.
— Паша, если я заглушил духов, то это не означает, что их не стало. Они продолжают мешать. И ты еще сбиваешь. Жди, — не открывая глаз, Сергей тут же обратился к ведьме. — Аня, план города зарядила?
— Да, — сухо ответила она, раскладывая план города и прижимая камешками по краям.
— Так — так — так, — провел руками над картой Сергей. — Север, юг. Угу — угу. Вот, — указал он пальцем в край карты, — здесь скопление психов. Около десятка.
— Что там? — с места спросил Стерх.
— Христианское кладбище, — склонившись над картой, ответила ведьма.
— Здесь не больше десятка, — продолжал указывать в разные точки на карте помощник, не открывая глаз. — Здесь, и здесь по несколько бешенных. Здесь, животное какое-то, не разберу что за зверь. О, а это уже интересно, — будто к чему-то, прислушиваясь, удивился он. — Люди, четверо, три колдуньи, это точно, и четвертый одаренный.
— Где это? — вздернул бровь, главарь.
— В здании ратуши, — посмотрев на отметку, отвечала ведьма, продолжая следить за движением пальца Сергея по плану.
— Здесь вот еще психи, — продолжал чуткий помощник. — Видимо пасут людей. Здесь и здесь еще небольшие группки бешенных.
— А его, — с нетерпением спросил Стерх. — Его чувствуешь?
— Кого?
— Сережа, не тупи родной. Ты знаешь о ком я.
— Не чувствую. Но улавливаю скопление силы — вот здесь, — он указал в место где была отмечена городская больница. — Больше нигде так не фонит, как там.
— Что ж, — прищурившись, с тревожными нотками, произнес главарь. — Значит нам туда дорога.
Низко нависшее над городом небо, хмурилось все сильней. Все ниже проседали наливающиеся чернотой облака. Мелкая водная взвесь: еще не дождь, но уже не туман, стала расползаться по опустевшим улицам. Заметно похолодало, изо рта подмастерья стал вырываться пар.
После того как их надзиратель отошел на достаточное расстояние, донимать его стало бессмысленно. Юра продрог, и стал мелко дрожать. Теперь он все чаще посматривал на поникшего Ивана.
Взвесь стала гуще и крупней. Иван молча наблюдал, как она оседает на поле куртки, собирается в крупные капли, которые потяжелев, устремлялись в складки. Там они скапливались, и, переполняя собой, углубление проливались на землю.
— Вань, — тихо позвал Юра.
— Что? — устало, ответил мастер, не отвлекаясь от бессмысленного наблюдения за поведением капель.
— Мне кажется, или ты действительно как-то не особо спешишь спасать Марью?
Мастер оторвался от созерцания капель, и устало посмотрел на ученика.
— Вдруг уже некого спасать? — с трудом выдавил он из себя. — Чем ближе я к цели, тем больше об этом думаю. И тем трудней двигаться вперед, потому что страшно. Понимаешь? Страшно достичь цели и узнать, что она мертва. Что ее съели, разорвали и растащили по кусочкам эти психи. — Он отвернулся и рассеяно смотрел на землю, где лежала чья-то обглоданная челюсть. — Вдруг одна из этих костей, это ее кость? А ведь я ее действительно полюбил. Пусть был я с ней не долго, и толком узнать не успел, но с ней я впервые крепко задумался, чтобы бросить охоту, осесть и завести детей.
Я не помню лиц, ни одной из женщин с которыми был. Даже если встречу снова, то скорей всего не узнаю. А лицо Марьи, — он горько вздохнул, — я помню в деталях. Ее вздернутые, словно в легкой улыбке уголки губ, тонкий, едва различимый шрам над бровью, оспинку на левой щеке. Страшно осознавать, что это осталось лишь в моей памяти.
— Вань, не думай о плохом, — попытался поддержать наставника Юра, но вышло как-то фальшиво. — Не все еще потеряно.
— Я опоздал.
— Хорошо, — решил не кривить душой парень. — Какого хрена мы тогда рвались вперед? Зачем здесь сидим? — он понизил голос до совсем тихого шепота. — Давай смываться? Здесь в этом доме, с той стороны лесенка есть со второго этажа. А там дворами на другую улицу…
— Уходи один. Развяжи мне руки, и я как — нибудь тебя прикрою, постараюсь их задержать. Стерх не станет меня убивать.
— А ты? — настаивал ученик. — Ваня, не сходи с ума, уходим вместе. Если ты решил тут во имя любви сложить свою буйну головушку, то с нашей работой сдохнуть ты всегда успеешь. Что ты задумал? — прищурил он глаза.
