— Гром с друзьями тут от души повеселились, — скривившись, подметил Юра, наметил путь вниз по дороге и собирался двинуться в направлении городских ворот.
— Нам не туда, — одернул его Иван.
— Вот же баран упертый, — еле слышно вздохнул подмастерье.
— Что? — не расслышал мастер.
— Лесавки где-то рядом говорю, — чуть громче произнес Юра. — Я чувствую всплески их силы. Давай я плескану, пусть на энергию двигают.
— А ты уверен, что это наши?
— Я чувствую Полынь, — удивился сам себе парень. — Это странно, но после переливания я стал ощущать ее на расстоянии. Что бы это значило? — озадачился он.
— Потом разберемся. Пошли, они сами нас найдут. Крути головой и сканируй, нам сейчас нельзя расслабляться и торчать на месте.
Прилипая подошвами к свернувшейся крови и спотыкаясь об куски разорванных тел, в полном молчании, они крались по вымощенной позеленевшим ото мха камнем улочке.
Опустевшие дома провожали их взглядом выбитых окон, будто пытались поглотить зевами распахнутых и сорванных с петель дверей. Возможно из-за ранения, а может от угнетающей обстановки, Юру все больше пробирал озноб от чего он, чуть не проморгал опасность.
— Вань, — остановил он наставника. — Психи.
— Уже вижу, — отозвался мастер, крепко сжимая рукоять доставшегося от Стерха большого, заговоренного ножа.
Радостно скалясь, изуродованные язвами и струпьями, они неспешно выбирались навстречу охотникам из домов впереди. Вооружены бешенные были кто чем, кто топором, кто дубиной, а один вовсе покачивал ржавым серпом.
Иван напрягся, не сводя глаз с тех уродов, что собирались обойти их сбоку. В их плавных, текучих движениях не было ничего человеческого. Зараженные двигались, подобно загнавшей жертву в угол стае: плавно, неспешно и не сводя с добычи голодных глаз.
— Мясо, — осклабился владелец утыканной гвоздями дубины.
— Ага, — довольно протянул второй, покачивая зазубренным топором.
— Идите сюда, — с мерзкой улыбкой махнул рукой третий, облаченный в фартук мясника, с разделочным топориком в изъязвленной руке. — Обещаю, мы не будем вас мучать, — неожиданно четко и ясно сказал он. — Мы убьем вас быстро.
— Да, ни-то мясо потом будет жестким, — ковырнул ногтем в подгнивших зубах владелец топора и сплюнул на землю.
— Они вроде соображают, — удивился Юра.
— А ты думал мы тупые звери? — довольно оскалился бешенный в фартуке. — Увы. Но вам от этого не будет легче. Облегчите свою участь и сдайтесь сами.
— Как вы заболели? — спросил Иван, стараясь не упустить момент атаки. — Зачем вам это?
— Это не болезнь, — тоном проповедника начал бешенный. — Это избавленье. Это освобождение истинной человеческой сути. — Он широко улыбнулся, от чего на лице лопнул крупный гнойник, и его зеленое содержимое потекло по щеке. — Мы, это вы. Мы истинное олицетворение человечества, что прикрывается нормами морали, и не буквально, но пожирает слабых себе подобных.
Совесть, мораль, привязанности, ценности, все это шелуха, а под этой шелухой вы точно такие же, как мы. Вы просто вечно голодные, жадные звери, для которых все сводится к одному: есть, чтобы жить, жить, чтобы есть.
Нам открылась истина, что отсеяла шелуху. Мы ее приняли и обрели настоящую свободу. Есть, чтобы жить. Больше нам ничего не нужно. Никаких придуманных людьми условностей, денег, хлама, цацек. Мы счастливы. Мы свободны.
Вы умрете, а мы будем жить дальше. И сейчас все зависит от вас, от того как вы хотите умереть, быстро, или же медленно и мучительно. Сделайте одолжение и себе и нам, не сопротивляйтесь.
— Ты тот, кто все это начал? — нахмурил брови Иван.
— Нет, — покачал он, головой разбрызгивая зеленую дрянь на собрата с топором. — И не тяните время. Мы очень — очень голодны. Нам нужно…
Тело проповедника пробила судорога. Глаза замутились, а изъязвленное лицо исказилось звериной злобой. Частичка разума, что проблеснула сквозь звериную суть, погасла. С яростным ревом безумцы ринулись на людей.
Того что с серпом, изловчившись схватить за руку, принял на нож Иван и сразу же развернул, подставив под удар топора. Следом владелец топора получил удар в коленный сустав, и не успел опуститься на колено, как носок сапога, снизу в челюсть отправил его в забытье.
Владелец палки с гвоздями, доставшийся Юре, слишком уж активно размахивал своим орудием и даже не заметил, как уложил замешкавшегося собрата. Юре стоило больших усилий уклоняться от шипящей в воздухе дубины. Наконец псих, не рассчитав сил, после замаха пронесся мимо парня и получил в спину ветвистый разряд.
— Гром, — отдышавшись, обратился Иван с исказившимся от отвращения лицом к псу, который рвал проповедника. — Брось каку. Идем.
— Мы, кажется уже пришли, — севшим голосом отозвался Юра.
Иван обернулся, а после длинно и витиевато выругался, чем, несомненно, удивил ученика, который вместо того, чтобы поднять руки, вздернул бровь и открыл рот, пытаясь переварить только что услышанный мат.
— Ножи на землю, руки в гору, — скомандовал один из бесстрастно смотрящих сквозь прицел винтовок парней в черных мундирах.
Они, встав на колено, изготовились стрелять, а Ивана словно прорвало. Он, поражая тонкую душевную организацию ученика, поднимая руки, зло сыпал выражениями, что не на каждом заборе прочтешь и даже редко услышишь в портовом кабаке.
— Ого, — только и смог удивленно выдавить из себя Юра, который за все годы, что знаком с наставником, такое слышал от него впервые.
— Накопилось, — облегченно выдохнул Иван, смотря на приевшуюся за последнее время картину, из целящихся в него стволов.
Гром, забрызганный алой кровью, что будто рубины горела на черной шерсти, оскалил красные зубы и утробно зарычал. Он, зло, сверля бойцов желтыми глазами, весь напрягся, готовый пустить в новую угрозу сонм искр.
— Гром, — позвал Иван. — Они нам не враги.
— Пса? — коротко спросил один из парней, по-видимому, старшего.
— Вали, — также коротко ответил тот.
— Э, архаровцы, — окликнул их мастер. — Я вам вальну! Это мой пес.
— Захлопнись, — грубо ответили ему.
— Я говорю это мой пес, не смейте трогать!
— Захлопнись сказал, — повторил старший, и повернул к бойцам лицо, на котором не отражалось совершенно никаких эмоций. — Пса в расход, Этих обыскать.
— Вы охренели совсем? — зло крикнул Иван, но на него даже не соизволили посмотреть.
Два вихря пронеслись по улице и остановились у охотников. Рассеявшись, они явили собой Полынь и Крапивку.
— Это они! — загораживая собой Юру, крикнула Полынь.
— Да — да, это мы, — замахал здоровой рукой, едва не подпрыгнув, подмастерье. — А кто мы, кстати? — опомнившись, спросил он у лесавки.
