Парни в задумчивости помедлили, целясь в пса, затем встали с колена и опустили винтовки.
— Капитан ГОС Ростислав Горин, — скашивая глаза на огромного пса, представился подошедший старший. — Вы уж извините. Не признали. Вы не по форме одеты, и мастерских значков нет. Думали вы из этих, — он посмотрел на Крапивку, и неожиданно улыбнулся. — Как вы говорили сударыня, они себя зовут?
— Праведные, — просияла она, невинно похлопав ресничками.
Юра с Иваном на это переглянулись, и чуть заметно заулыбались. Лесавка была в своем репертуаре. Приодевшись, и начав новую жизнь, эта бестия не стала изменять своей сущности так и оставшись наглой совратительницей.
— Иван, мастер третьего ранга, — поручкался с капитаном Иван. — А мундир мой вместе со значком, несколько лет назад одна тварь слопала. Все не было времени заказать новый.
— Бедняжка, — с серьезным видом, ответил на это капитан. — А потом померла, небось, от обострившейся язвы желудка?
В сопровождении бравых парней, которые были не столь хмурыми и равнодушными, как казалось, когда они находились по ту сторону винтовок, Юра с Иваном, были вежливо препровождены обратно к мотовозу.
Носители черных мундиров оказались вполне дружелюбными и общительными. Вот только мастера с подмастерьем это дружелюбие не касалось никоим образом. На них бойцы посматривали скорей с интересом, который мгновенно исчезал, лишь стоило подать звонкие голоса и состроить свои соблазнительные улыбочки Крапивке и Полыни.
Иван, общаясь с капитаном, на это не особо обращал внимания, лишь слегка улыбался, когда бойцы пытались завладеть вниманием безумно красивых лесных дев. А вот Юру это не на шутку задевало. Было возвратившееся настроение, улетучилось, лицо омрачилось, а взгляд стал выражать плохо скрываемую неприязнь к статным, крепким парням, которых будто в одной форме отливали.
Особенно сильно его задевало, когда бойцы уделяли внимание Полыни.
Когда он понял, что нечто достающее и поднимающее из глубины души бурю негатива, оказалось ничем иным как ревностью, Юра удивился сам себе. Слишком мало он знал эту воинственную бестию. И пусть прошли они вместе за это малое время немало опасностей, которые как пишут во всяких бульварных романах, коими изобилуют раскладки торговцев во всех городах и весях, неминуемо сближают представителей противоположных полов. Он ни разу не подумал о Полыни как о женщине во всех смыслах этого слова.
До этого момента.
Странно было ощущать тихую злобу, когда медноволосая лесавка отвечала улыбкой на восхищенные улыбки бойцов, ведь сердце, как и прежде, занимал трепетный образ Осинки. Но неожиданно вскрывшаяся язвочка ревности неумолимо ширилась и начинала сочиться ядом. Парень насквозь видел этих угодливых поганцев, и то какие мыслишки таились за этими похабными улыбочками. То как они жадно поедают ее глазами, как вскользь оценивают фигуру.
Похотливые самцы. И ведь сам он такой весь несуразный и конопатый, в подметки не годился не одному из них. Высокие, широкоплечие, сильные, уверенные в себе, головорезы, которым не страшна смерть. Кто он по сравнению с ними. Обычный, хилый паренек, в котором нет ничего особенного.
Пред глазами вдруг встала картинка, как один из этих парней бессовестно зажимает Полынь в темном углу, и она отвечает взаимностью. С кончиков пальцев сорвались тонкие искорки слабых разрядов. Юра вздрогнул, прогоняя навязчивую картинку, и попытался взять себя в руки.
Действительно, что за фигня? Какое ему дело, кому улыбается эта красивая бестия, и что из этого выйдет. У него есть та единственная, что не на миг не покидала его мыслей.
— Юра, — приблизившись, позвал Иван ссутулившегося и помрачневшего ученика. — Ты чего мрачный такой? Рука сильно болит?
— Холодно, — смотря в спину Полыни, сухо ответил парень. — Продрог весь, к чертям собачим.
Иван покосился на лесавку, затем на ученика. Полынь обернулась и улыбнулась Юре. Парень в ответ не пошевелил не единой мышцей на лице. Лишь колкий взгляд суженных глаз на миг встретился с ее полынным взглядом, и парень тут же сделал вид, что его заинтересовала незнакомая винтовка шагающего рядом бойца.
Иван задумчиво почесал небритую щеку, глядя как отстала от Крапивки Полынь и сровнялась с ними. Юра расспрашивал бойца, что за винтовка, откуда, сколько стоит, из всех сил делая вид, что ему безумно интересно, какая там модификация и хитрая нарезка ствола, при этом упорно игнорируя лесавку.
Полынь легонько одернула мастера за рукав, заставила приотстать.
— Что с Юрой? — обеспокоенно посматривая в ссутулившуюся спину подмастерья, спросила она. — Я чувствую, ему плохо. Он ранен?
— Да там царапина, — отмахнулся Иван. — Сам не знаю, чего он скуксился. Ты бы видела, как его порвали «охотники», когда мы взяли заказ на уничтожение их гнездовья. Юрка тогда много крови потерял, а лекарка на него целый моток ниток извела. А спустя три дня он уже на свирели наяривал, будто и не было ничего. Так, что нормально с ним все. Считай, комар укусил, — улыбнулся и подмигнул лесавке Иван.
— Что-то не так, — прислушиваясь к чему-то, рассеяно сказала Полынь. — От него плещет силой, и веет недобрым к тому — же.
— Мы только что выбрались из переделки. Это просто адреналин, — успокоил ее мастер.
Думал, что успокоил.
Они обошли несколько домов, и вышли к мотовозу, около которого суетились бойцы капитана. Гвардейцы стаскивали в кучу тела праведных, обыскивали и связывали выживших, а также рылись в битых ящиках, что пострадали от взрывов. Как собственно и сам мотовоз.
Как их только не называли: черные мундиры, взвод беспощадных, но это все за спиной. Эти парни не были обычными наемниками, не дружинниками, ни полицией, они были Гвардией Особой Службы. Причем гвардия эта была в княжестве на особом положении. Причем не в этом княжестве, в землях которого они все находились, а соседнем. В княжестве Мирное. И как эти ребята оказались глубоко во владениях Солеварска, Иван решительно не понимал. Капитан, не смог дать внятного ответа, уходя от расспросов, и прикрываясь, тем, что может говорить об этом только с разрешения куратора группы.
Иван не стал спорить. От этих ребят трудно было чего-то добиться, а вот они напротив, могли добиться чего угодно.
По правде говоря, они мало уступали мастерам, поскольку помимо военного обучения проходили обкатку у менторов Ордена. Потому этих ребят одинаково боялись как криминальные элементы, так и твари, большинство из которых чувствовали силу и бесстрашие противников. К врагу они не знали пощады. За что и получили прозвище Беспощадных.
* * *
Сдавшихся в плен наемников, согнали в кучу и усадили под той самой стеной, где час назад сидели Иван и Юра. Понурые, избитые, перемазанные своей и чужой кровью, они нехотя отвечали на вопросы прохаживавшегося пред ними человека, облаченного в дорогую походную куртку из кожи аспида.
Вот этот человек, сочтя ответ на заданный вопрос неправильным, заехал сапогом по морде одному из бойцов Стерха. Тот повалился на собратьев и под дулом возникшего у его головы пистолета божился, что он не врет.
