Не обращая внимания на боль и струящуюся по руке кровь, мастер еще сильней сжал шипованный прут. За толпой заживо разлагающихся уродцев, за спинами чудищ, за оскверненным алтарем, простирающаяся вверх улица упиралась в каменное здание с причудливо загнутыми к верху углами крыши.
Вот она ратуша. До цели всего — навсего рукой подать.
Один из бешенных поднял голову, и стал хрюкать подгнившим носом. Его пример подхватили еще несколько зараженных. Они зашевелились, подскочили и будто зверье стали жадно втягивать носами сырой холодный воздух.
Иван осторожно отпускал измазанную кровью ветку, когда раздался выстрел и вопли из-за угла. Послышалась возня.
Мастер замер. Стоя за кустом, крепко сжимая пистолет он слышал, как зашевелились, заворочались и захрипели бешенные.
— Полынь…
— Они остаются на месте, — шепотом отозвалась она. — Все также ждут.
— Отступаем.
* * *
— От кого, но от тебя Ростислав, я такого не ожидал. Где твои глаза были, а? — нахмурился куратор глядя, как медик быстро расстегивает вспоротый черный мундир на капитане. — Как вы умудрились проворонить, то, что у них руки развязаны? — сурово спросил он у виновато опустивших головы гвардейцев. — Разболтались! Расслабились! Я вам мать вашу, устрою. Я вас до усрачки теперь загоняю на учениях, конвоиры гребаные. Вам эта девчонка каждую ночь потом в кошмарах будет сниться.
— Я на секунду лишь отвлекся, — сквозь сжатые от боли зубы процедил Ростислав.
— В рапорте все изложишь, если кровью тут не истечешь.
— Не истечет, — заверил медик, копаясь в походном мед — наборе. — По касательной пришлось. Печень не задета. Сейчас я его скоренько заштопаю.
— Что тут за скандал? — негромко окликнул Иван сгрудившихся бойцов, но как только расслышал женский плач, то екнуло в груди так, что отдалось в чешуйке.
Мастер грубо растолкал гвардейцев. Первым бросилось в глаза то, как Юра в стороне, успокаивает плачущую Настю. После забрызганный кровью Гром, который казалось, с осуждением смотрит на хмурых бойцов, и, в конце концов, четыре трупа: гвардеец, двое пленных и Вера.
— Вера, — простонал бессильно Иван, опускаясь на колени перед трупом девушки. — Ну как же так? Что же ты, девочка… — он погладил дрожащей рукой ее голову, провел пальцами по утопающим в смешавшейся с кровью грязи волосам. — Ведь рукой подать… Что же я сестре твоей скажу? — мастер закрыл глаза, зло, по-звериному зарычал и ударил израненным кулаком в кровавую лужу.
Не утихающий дождь ронял свои слезы на ее бледную кожу, ударял по широко распахнутым, застывшим глазам, и стекал по безмятежному, лицу. Тугие струи смывали с изувеченной глубоким порезом шеи стынущую кровь.
Мастер, в последний раз посмотрел Вере в глаза. Он знал, этот взгляд присоединится ко многим, мертвым взглядам, что смотрят с того света на него в кошмарных снах. Не кричат, не проклинают, не осуждают, а просто смотрят. Смотрят и молчат.
Замерзшие руки были не теплее камня, на котором лежал окровавленный девичий труп, но он положил ладонь ей на глаза. Пальцы коснулись век, и, не смотря на холод, скользнув на прощание пышными ресницами, по загрубевшей коже, они сомкнулись навсегда.
Вера погибла.
Почему-то всплыли в памяти слова Карины о вере, надежде и любви. Теперь осталось утратить надежду и любовь.
С этими мыслями Иван поднялся и, нахмурив брови, молча посмотрел в глаза брату. Николай так же молча переадресовал взгляд одному из гвардейцев.
— Двое пленных незаметно успели развязаться, — вытянувшись по струнке, заторопился он. — Пока мы закреплялись, утратили бдительность, чем они и воспользовались. Хотя глупо. Они не смогли бы сбежать.
— Засунь свои рассуждения, — перебил его Хмык. — По существу давай.
— Этот вот, — указал парень на выгнувшийся в дугу труп. — Сделал подсечку Стасу, выхватил у него автомат и выстрелил. А этот бросился со стеклом на господина капитана, — указал он на второй изувеченный труп, рядом с которым лежал наспех прихваченный тряпкой осколок стекла. — Вера, ударила током первого, но этот со стеклом успел полоснуть и ее, наотмашь. Его тут же пес ваш прикончил. Все так быстро произошло, — опустил голову боец. — Простите господин мастер. Мы… Мы не успели.
Иван перевел взгляд на оставшихся троих пленных, что стояли на коленях под прицелами автоматов. Гвардеец толкнул стволом промеж лопаток среднего.
— Чего, — недовольно пробубнил тот, в ответ на это ему прилетел звонкий подзатыльник. — Мы при чем? Да, надеялись свинтить. Колода говорил, что знает, как здесь заныкаться. Он вроде как родом отсюда… Был. Я не знаю, чо за моча им в бошки ударила.
— В принципе, все что нужно, я уже знаю, показания есть, — почесал мокрый затылок куратор. — Целый поселок свидетелей. Кончайте балласт, — приказал он гвардейцам.
— Только без шума, — безразлично предупредил Иван.
— Выстрел, поди, на весь город слышен был, — вздохнул Хмык смотря на то, как пленным заткнули рты и потащили в один из домов.
— Нас ждут.
— Честно? Не удивлен. Много их там?
— Достаточно, — сухо говорил мастер, не сводя взгляда с тела Веры. — Но бешенные, меня мало волнуют. Там две твари пострашней, размером с беролака.
— Разберемся, — даже не напрягаясь от таких новостей отвечал бывший охотник. — Нужно тела уничтожить.
— С этими делай что хочешь. Веру не тронь. Возьмем ее с собой.
— Ты рехнулся? Один балласт только сбросил. На себе ее нести?
— В данный момент, ты и твои «мундиры» мой балласт, — прорычал Иван, ощутимо ткнув пальцем Хмыка в грудь. — Мы и без твоих сопляков отлично справлялись. И это ты… — еще сильней ткнул мастер брата в грудь. — Ты снова притащил сюда девчонок. Ты виноват в ее смерти. Вера на твоей совести. Понял? Хотя, о чем я. Какая совесть.
— Слышь, совестливый, — начал возражать Хмык.
— Рот закрой! Мне плевать, кто ты там теперь, — повысил голос мастер, от чего гвардейцы напряглись и повернули головы. — И на них мне плевать, — указал он рукой в сторону мундиров. — Нужно будет, на себе понесешь.
Хмык, играя желваками, нахмурился, смотря на Ивана, который в тот момент был похож на разъяренного быка. Сходство было полнейшим. Глаза налились кровью, из раздувающихся ноздрей валил пар, а широкая грудная клетка вздымалась так, что на нем скрипела кожей куртка. Казалось он вот — вот рванет копытом землю и размажет Хмыка в лепешку.
Рефлекторно сжались кулаки, и неодолимо потянуло вмазать этому бугаю промеж глаз. Но зная дурь Ивана, бывший охотник понимал, ответка прилетит такая, что легче действительно боднуться с быком.
— Хорошо, — сдался он. — Просто ответь, зачем?
— Она хотела видеть сестру, — успокаиваясь, напомнил Иван.
