Кривясь и потирая грудь, он продолжил путь.
— Люди? Здесь? — удивился Юра, выслушав наставника.
— Похоже они с этими тварями заодно.
— И это значит, — подражая тону мастера, протянул парень, — нам с ними не по пути?
— Ловишь на лету.
— А если их там много, верзил этих? — поежилась Настя.
— Наш козырь — внезапность. Нужно убрать этого, и как можно тише. Тогда подольше проживем. Полынь, — обратился он к отмалчивающейся лесавке. — сможешь завалить этого бугая?
— Если у него сердце там же где и у всех, то да, — без тени сомнения ответила она.
— Значит так, — почесал макушку мастер. — хоронимся в тени у выхода, после Полынь, ты невидимой убираешь громилу, а дальше по обстоятельствам. Все, пошли.
Гром, неуверенно ступая по круто скошенному полу, собрал собою всю паутину, а Настя, оступившись, едва не съехала на заднице в дыру в полу. Ее растерянное «ох» заметалось по коридору, но турбина шумела и пищала так, что проедь рядом мотовоз его бы скорей всего не услышали, потому до границы света дошли никого не всполошив.
Иван дал отмашку и лесавка тут же исчезла. Все напряженно обратились вслух, но ничего не происходило. Полынь возникла снова и с озадаченным выражением лица склонилась к уху мастера.
— Их трое, — прошептала она и вопросительно воззрилась на крепко задумавшегося Ивана.
Озарение вдруг отразилось на лице, и он стал активно копаться в рюкзаке у подмастерья.
Громилы томились от безделья. Один из них стоя в углу, выцарапывал на изъеденной коррозией трубе малопонятные загогулины. Второй взирая на мигающую лампу, исполненный задумчивости ковырял то в одной, то в другой из ассиметрично расположенных ноздрей. Третий сидел на корточках и активно слюнявил огромный палец, отгрызая крепкий, пожелтевший ноготь.
От этого увлекательного занятия его отвлек, короткий свист, раздавшийся из перекошенного коридора. Резко вскочив, он подошел к проему. Нечто, вылетев из коридора громко ударило об турбину и упало у ног.
С перекошенной мордой, выражающей крайнюю озадаченность, громила поднял незнакомую вещицу и повернулся к сотоварищам.
На вытянутой, лопатообразной ладони лежал овальный, черный предмет. Он тихо тикал.
Второй оторвался от лампы и подслеповато прищурился. А вот первый…
Видимо в атрофированном мозгу проскользнуло смутное воспоминание из прошлой жизни, поскольку он бросил свои художества и рывком увлек второго за собою на пол.
Грохнуло знатно, даже сквозь закрывавшие уши ладони. Свет потускнел, в коридор ворвался пыльный, воздушный поток. Зашевелился, зашатался скошенный пол, и казалось, стал уходить из — под ног.
Оказалось, что не казалось. Скрежет и грохот послышался со всех сторон, бетонная крошка, а после и куски покрупней, градом посыпались на головы. Уныло застонали арки.
Пес первым устремился в пыльное облако. За ним из коридора выскочила Полынь, а после Юра и волокущий колдунью мастер.
За спинами стонал гнущийся металл и ухал лопающийся бетон, но смотреть, что сталось с их временным укрытием, было некогда. Иван, оттолкнув Настю к крайней, искрящей турбине, с трудом разминулся с вылетевшим из пыльной взвеси окровавленным кулаком и метнулся в сторону. Рычал в пыли Гром, и истошно кричал один из громил.
Юра выпустил в пыль ветвистый разряд, чудовище взревело, но осталось стоять на ногах. Парню показалось, что разряд напротив, взбодрил окровавленного монстра.
По крайней мере, тот стал активней махать кувалдоподобными кулачищами, чуть не сметя его самого. Юра увернулся, а после выпустил в бугая весь магазин из пистолета, но то оказалось, что слону дробинка. Остатки турбины жалобно заскрежетали под нечеловеческим ударом огромного кулака.
Снова грянул гром, мастера отбросило спиной на стену.
Подмастерье скривился и стал плеваться, утирая с лица, ошметки головы чудовища.
Послышалась ругань из-за турбины. Настя пыталась выковырять запутавшийся в волосах, внушительный кусок чужого черепа, после поскользнулась на разбросанной требухе и вспомнила все крепкие словца, которые только знала.
— Я один тут только так красиво ругаться не умею? — протянул подмастерье руку колдунье.
Сквозь оседающую пыль показались лесавка и пес. Полынь, запыхавшись, сидела на громиле, которому крепко досталось взрывом, разворотивши бочину до самых ребер. Гром с окровавленной пастью смотрел по сторонам, выискивая новую опасность. Лесавка вынула из груди поверженного врага клинок, и направилась к прислонившемуся к стене, охающему Ивану.
— Вот это отдача, — скрипел мастер, отмахнувшись от протянутой к плечу руки. — Погоди, дай отдышусь.
Он повел ушибленным отдачей плечом, пощупал ключицу, саднила она нещадно, но была цела.
— Что это было? — обратился к нему Юра.
— В суматохе, переключатель зацепил, — покачал шестистволом мастер. — Из всех стволов сразу грянул.
— Круто, — брезгливо отряхиваясь, подметил парень. — И жутко эффективно.
— А больно то как.
— Что жутко, то жутко, — кривилась Настя осматриваясь.
Коридор, по которому они пришли, переломился и просел. Сквозь пролом в него активно лилась вода, и шлепались комья грязи. Мигала лампа в уцелевшем, взятом в металлическую решетку плафоне над головой. Трещала и дымилась развороченная турбина. У ног колдуньи лежала половина тела, разорванная гранатой, обезглавленный бугай, широко раскинув руки, обнимал пол, а из — под убитого Полынью, вытекало море крови.
— Чего замерли? — повел плечом мастер. — Погнали шуметь дальше.
Дальнейший путь пролегал сквозь дикое смешение коридоров, кубических помещений с рабочими агрегатами, бездонных шахт и металлических ферм с мигающими, попискивающими и жужжащими приборами.
Гром уверенно вел их пыльными закоулками. Пару раз пришлось Ивану отбивать себе и без того ноющее плечо, укладывая подобных предыдущим громил. Дважды доводилось нелегкого пса поднимать на плечах, по вертикальным лестницам.
Несмотря на зелье, мастер устал, взмок, и уже с трудом переставлял ноги. Чешуйка на груди донимала все сильней, а организм просто вопил, что ему нужен срочный отдых.
— Привал, — вскоре сказал Иван, шлепнувшись седалищем на покрытый потрескавшейся плиткой пол.
Уставшие Юра и Настя с удовольствием последовали его примеру. Полынь, как и всегда, была бодра и свежа, что просто выводило из себя выбившуюся из сил колдунью. Гром по обычаю весь обратился вслух, дабы друзья не прошляпили новое нападение.
Пока пес был на стороже, Полынь проявила не свойственное ей любопытство и направилась к какому-то пыльному плакату.
— Сколько же нам еще блуждать, а? — взмолилась колдунья, утирая льющийся градом пот. — Где она эта Марья ваша?
