Вернувшись к мотоциклу, мастер прибавил к общему снаряжению, небольшой факел, фляжку с горючей смесью, и зажигалку.
— Ну, я пошел, — вздохнул Иван.
— Успеха мастер!
— Бди Юрка. Смотри не усни. Ни то залетная нечисть пятки откусит.
Укрепленный неотесанными бревнами лаз, в одном из холмов привел Ивана, в отлично сохранившийся, широкий подвал. Город был стерт с лица взбесившейся планеты сотни лет назад. Многоэтажная постройка над подвалом, сложилась, словно карточный домик, и со временем, превратилась в покрытый зарослями холм. Вход затянуло диким виноградом, оплело корнями, но сам подвальчик стоял как новенький.
Конечно, стены были черны от вездесущей плесени, да паутина свисала парусами с потолка, но на пыльном полу отсутствовал мусор, а всевозможный хлам был, выброшен наружу.
По привычке Иван повел факелом по сторонам. Под потолком вспыхнула и затрещала паутина, со свистом лопнул мгновенно изжаренный паук. Зловещие тени метнулись по влажным, черным, стенам. Жирные мухоловки, быстро семеня множеством лапок, поспешили скрыться в змеящихся в бетоне трещинах. Пусто. Никого и ничего.
Он прислушался.
Тихо.
Внизу капает вода, пищат голодные крысы, шипит и потрескивает факел над ухом. Все так, как и в предыдущие две ночи. Лишь от дальней стены, к которой он, с подмастерьем протоптал в пыли отчетливую дорожку, в этот раз более ощутимо тянуло замогильным холодком.
Оно и понятно. В полнолуние старик набрал полную силу и стал крайне опасен. Но и Иван, тоже не лыком шит. Он взял в руку хлыст и направился к ходу ведущему еще глубже вниз.
Спустившись по раскрошившимся бетонным ступеням, мастер с омерзением вступил в зловонную, токсичную жижу, что по щиколотку залила обширную часть бывшей канализации.
Города нет, будто и не было никогда. Его остатки скрыл собой низкорослый, еловый лес. Но напитавшаяся за столетия токсическими отходами почва так и не очистилась.
Каждый паводок, грунтовые воды, сквозь прогнившие трубы и трещины в кладке, заливали эти коридоры ядовитыми потоками, которые уходя еще ниже, в недра разрушенных коммуникаций оставляли после себя этот едкий, химический суп.
Хоть сапоги мастера и были непромокаемы, но не давали гарантии, что эта жижа их не разъест. Поэтому долго задерживаться на месте не следовало, и не очень-то хотелось.
Прогуливаясь этими туннелями, прошлой ночью он заметил, что токсичный фильтрат скрывает в себе неведомую жизнь.
Несколько раз в нем мелькали черные, склизкие тела. На поверхность всплывали ни-то шипы, ни-то плавники. Стремительная тень выскочила из воды, и зазевавшаяся крыса, издав резкий писк, исчезла в цветных, ядовитых разводах.
Подавив приступ накатившей клаустрофобии, мастер двинулся дальше.
Разбежавшаяся мутная волна, разбросала по низкому, округлому своду множество резво танцующих бликов.
В свете факела, шипящие от пламени бахрома корней, разметали во все стороны кривые щупальца теней. От этого стало и вовсе не по себе. Но, ничего, видели места и пострашней.
Преодолев, торчащие из стен обрубки бетонных труб, под чьими распростертыми черными зевами, грязевые наносы поросли пятнами цветной плесени, Иван свернул в тоннель сплошь окутанный, сплетениями корней.
Они словно клоки давно нечесаной бороды, свисали с разрушенного, густо подпертого металлическими арками свода. С него сыпался грунт, и резво капала, звонкая капель.
В отсветах пламени Ивану казалось, что покрытые склизким налетом, рыжие арки раскачиваются, и норовят упасть, чтобы похоронить охотника, под тоннами сырой земли. С бухающим сердцем он поспешил проскочить опасный участок поскорей и, покрывшись испариной, выскочил в более — менее целый тоннель.
Он представлял собой подземное распутье, центральный ход которого закупорил старый завал. Оставалось два пути влево и соответственно наоборот.
Ага, как там, в сказках? Налево пойдешь, коня потеряешь. Направо… не помню, что, но тоже нечто малоприятное. Прямо пойдешь, об стену нос разобьешь. Или я все перепутал?
Конь у нас где? Там, где и стопроцентно дрыхнущий подмастерье, а потому, смело топаем налево. Все налево ходят, а я что, рыжий?
Иван свернул на относительно сухой участок, где почти не было воды и лежали усеянные крысиным пометом, деревянные мостки. Над головой нависали насквозь проржавевшие металлические трубы, из стен торчали сгнившие крюки держателей, и свисающие с них, обрывки сопревших проводов.
Крысы буквально заполонили этот отрезок заплесневевших катакомб. Они то и дело выскакивали из — под прогибающихся мостков, и разбегались по трещинам и норам. Особо наглые и жирные особи, царственно восседали в проделанных в стенах нишах, и даже не думали бежать, лишь провожали чужака, вторгшегося в их царство черными бусинами глаз.
Самодельных ниш становилось все больше. Они располагались по обе стороны, в разобранной кладке стен, и были усилены кусками старого бетона. А наполняли эти ниши, сложенные горками человеческие кости.
Ниш было много, и костям по виду был уже не один десяток лет. О том же свидетельствовали надписи с именами и датами, начертанные мелом на старых кирпичах.
Отрезок чудом сохранившейся канализации превратился в массовый склеп. Отовсюду в этом царстве смерти на Ивана скалились остатками зубов, и безмолвно смотрели провалами пустых глазниц, пожелтевшие, продырявленные черепа.
Звон капель понемногу стихал. Под ногами перестали метаться облезлые крысы. Их территория осталась позади. Серые наглецы не смели ступать во владения буйного деда.
Атмосфера этого участка явственно похолодела, даже запах плесени и гнили будто отступил. Пошли ряды самых старых, разрушенных, затянутых пыльной вуалью паутины, ниш.
Иван остановился. Изо рта появился пар. Пламя Факела затрепетало и стало искрить. Впереди показалась конечная точка его пути в этом склепе.
Ею был просторный коллектор, испещренный дырами, забитых сточных труб и обитающий в нем, в край задолбавший всех, несносный дед.
— Дед! Это снова я! На этот раз, хочу поговорить. Давай без нервов. Решим все миром, — восклицал мастер по направлению к коллектору, страшась, что оттуда может прилететь кусок арматуры или увесистый кирпич.
Тут же ощутимо похолодало. Блещущие влагой стены покрылись кристаллами инея.
— А чего оттудова орешь? — отозвался скрипучий, старческий голос. — Ты ходь сюды! Я по тебе уже соскучиться успел.
— Иду! Только ты давай без фокусов!
— Чапай — чапай! Жду!
Стиснув покрепче рассеивающий хлыст, Иван со всей решимостью направился в коллектор. Но войти в помещение дед ему не дал. Остановил в тесной арке у входа.
— Стой там, дальше не ходь! Ну, переговорщик хренов, а цацка тебе зачем? Ты ежели с миром, то спрятай ее, спрятай.
