Искупавшийся и переодевшийся прежде подмастерья Иван, должен был ждать с полотенцем и одеждой за дверью. Когда подмастерье, вытирая стекающую в глаза воду, открыл дверь и протянул руку, вместе с полотенцем он получил звонкий смешок.
Юра мигом разлепил глаза, и наткнулся на оценивающий взгляд, скользящий по его мокрому телу. Зеленоглазая бестия ему подмигнула, а парень в панике тут же захлопнул перед ее носом дверь.
— Эй, мастер, а одежду? — весело прощебетала она.
В узкую щель, приоткрывшейся двери высунулась, покрытая мурашками рука. В нее вместо одежды легла теплая мягкая ладонь. Рука замерла, затем ладонь развернулась, парень изобразил, знак нет, и снова выставил ладонь. Наконец, рука ощутила, ткань. Дверь снова захлопнулась.
— Я не мастер, — пробубнил спешно вытираясь Юра.
— А кто же? — прозвучало из-за двери.
— Подмастерье.
— Это как?
— Я будущий мастер, — гордо сказал парень, натягивая портки.
— Ладно, будущий, — хохотнула она. — Поспеши. Иначе начнем без тебя.
Послышались удаляющиеся шаги, и Юра облегченно вздохнул.
* * *
За окнами, сгущались сумерки, на столе появились свечи и масляная лампа. Юра, насытившись искоса поглядывал на Оксану, а та напротив, накручивая на пальчик, золотящийся в свете свечей локон, без стеснения пялилась на него, во все свои зеленые глаза.
Он нашел силы оторваться от ее смазливого личика и окинул взглядом всех собравшихся.
Федор, уже вдрызг напившись, клевал носом. Степан, отрешенно смотрел на мерцание свечей. А Иван…
А вот Иван не был похож сам на себя. Он сидел около Дарины, и травил ей какие-то байки, без конца сыпал комплиментами, и пылко смотрел в ее серые с черной окантовкой глаза. Она со снисходительностью улыбалась в ответ. На ее ярко алых губах, отражался блеск свечей. Дарина не отталкивала мастера, но и держала определенную дистанцию. А Иван вон из кожи лез, дабы ей понравиться. Кажется, и выпил немного, но вовсе мужик одурел. Глаза его лучились в тусклом свете, они горели желанием, и были обращены, то на ее губы, то Дарине в глаза.
Юра диву давался. Иван клеился к ней словно юный, пылкий пацан, а не серьезный мужчина.
Степан, как-то незаметно, тоже успел опьянеть, и теперь смотрел осоловелыми глазами в темное окно.
Юра, избегая смотреть на Оксану, набрал обглоданных костей, выбрался из-за стола и вышел во двор.
Гром, был необычайно спокоен, но почему-то не хотел выбираться из люльки. И подмастерье ссыпал кости ему туда. Прохладный вечерний ветерок, разметал едкий розовый запах.
Они снова забыли, про Фому. Он нахохлился и ухая, перетаптывался в своей переноске.
Юра открыл дверку. Фома вышел на сиденье мотоцикла, и смотрел на подмастерье во все глаза. Поскольку про него вечно забывали, то у Юры угостить его было нечем. Но филин не улетал. Парень погладил его грубые перышки, коснулся пальцем клюва, за что Фома тут же попытался его ухватить.
Филин встревожился, нахохлился, и выглянул за спину Юры. После чего вспорхнул, и улетел прочь. Юра оглянулся, но там не было никого.
В розовых кустах, превратившихся в шелестящие, темные пятна, пели сверчки. Светлячки выбрались на фундамент дома, и засветились, зелеными искорками. С раскинувшейся невдалеке реки слышалась многоголосная перекличка лягушек.
Но было как-то тревожно. Нет, его не пугал, опустошенный мором, поселок под боком. И возможные в нем призраки и перерожденные. Что он моровиков не видел. Видел, и этот был далеко не первым. Вокруг надежные стены. Сейчас они были в относительной безопасности. Но глодал сердце червь беспокойства.
Так он стоял, слушая звуки ночной природы, потеряв счет времени. На плечо легла чья-то рука. Юра вздрогнул и обернулся. Это была Оксана. Подмастерье так задумался, что не услышал, как она подошла. Так ведь и недолго без головы остаться.
— Чего грустный такой, подмастерье? — тихо спросила она.
— Да так, просто. Природу слушаю.
— Там все разошлись. Мы уже и вещи ваши постирали. А ты все тут торчишь. — Она влезла на сиденье мотоцикла, но тут же спрыгнула. — Фу, сырое. И так руки замерзли, — протянула она их Юре.
Он нерешительно взял ее ладони, которые действительно были влажными и холодными. Она, не выпуская рук парня, крутнулась, и прижалась спиной к его груди. И так ловко у нее получилось, что руки Юры, сомкнулись на ее животе. Парень перестал дышать. Сердце затрепетало.
— Ну что ты дрожишь как зайчик? Нерешительный такой, — игриво говорила она. — Просто крепче обними, так теплее. Я ведь тебя не жениться на себе заставляю.
— У Мастера одна семья, — выпалил неожиданно для себя Юра. — Это братство.
— Ну, ты же не мастер. Сам сказал. Да ладно — ладно не напрягайся. Я же шучу. — Оксана крепче сковала себя его руками. — Давай помолчим. Я тоже хочу слышать, то, что слышишь ты.
В тот момент, Юра не слышал ничего, кроме отдающего в висках, сердца, и словно впитывал исходящее от ее тела, необычное тепло. Она будто напитывала его энергией. Оксана легонько раскачивалась, и Юра раскачивался вместе с ней. Он вдыхал запах летних трав и душистого меда, что источали ее золотистые локоны. Ее манящая шея была так близко, что он чувствовал исходящее от нее тепло губами. Но он не решался ее поцеловать.
— Как хорошо! — сдавленным голоском сказала она, и будто всхлипнула. — Но пора. Пора в дом.
— Ты чего, Оксан? — Юра развернул ее к себе лицом, в отсветах из ближайшего окна, на ее щеках блеснули слезы. — Оксана, что случилось?
— Ничего — ничего, — смахнула она слезинку. — Пора отдыхать. — Оксана провела отогревшейся ладонью по его раненной щеке. — Холодно. Идем в дом.
Федор, со Степаном в усмерть пьяные, уже видели десятый сон, похрапывая на лавках, Оксана сразу — же поспешила куда-то исчезнуть. Юре, стало даже как-то неуютно и холодно, без нее.
Свечи были погашены. Стол убран. У печи развешенная, весела их мокрая одежда. На столе сиротливо помигивала масляная лампа. Юра взял огарок свечи, зажег, и, освещая себе путь, тихо пошел наверх, в выделенную хозяйкой комнату.
Он догадывался, что Ивана там не окажется. Так оно и было. Вторая кровать, которую должен был занимать мастер, была даже не разобрана. Парень хмыкнул, но укорять наставника не стал, сам ведь такой.
Он не стал разбирать кровать. В доме было не холодно. Юра достал подушку из — под покрывала, бросил ее поверх всего, и лег, заложив руки за голову. Пламя свечи исполняло свой медленный танец. В стекло на его свет, стучался крупный мотылек. Пора было спать. Но глаза не смыкались. Юра не находил себе покоя.
Скрипнула дверь.
— Ты не спишь? — послышался осторожный шепот.
— Нет, — так же шепотом ответил Юра.
