— Сколько? — вдруг встрепенулся Юра.
— Столько же, сколько и ты, — ответила лесавка. — Не мгновением больше.
— Ладно — ладно, не время сейчас, — сказал Иван сникшему подмастерью. — У нас писец на носу. После будешь горевать. Конечно, если живы останемся.
— Кто на носу? — переспросила лесавка, но мастер на это отмахнулся, мол, неважно. — А как ее зовут? — спросила она парня.
— Осинка, — с нежностью произнес Юра.
— Осинок много, — отстраненно задумалась она. — Я Крапивка. Крапивок тоже много.
— Она оставила мне этот знак, — расстегнув рубашку, показал он ряд рун на груди.
Крапивка увидела руны и болтающийся над ними амулет «Дедуха», соскочила со стула, и тут же пала ниц, перед опешившим парнем. Стоя на коленях, она обхватила его ноги, и, всхлипывая, запричитала, прося прощения, за то, что хотела причинить зло.
Парень с большим трудом оторвал ее от себя, так крепко лесавка в него вцепилась. Он посадил ее на стул и вздрогнул, взглянув глаза. В них было столько обожания и благоговения. Юра в жизни не видел такого взгляда не у одной из женщин. Он даже онемел от удивления.
Но мастер не растерялся. Он понял, что, тут же надо разузнать, что это, поскольку знахарка так и не объяснила, да и он в спешке забыл спросить.
— Что за руны у него на груди? — спросил мастер.
— Руны? — непонятливо и отстраненно обронила она, не поворачивая головы, поскольку всецело была поглощена поеданием глазами растерянного парня.
— Эй, Крапивка, — пощелкал пальцами Иван. — Мне обидно, я тоже такого внимания хочу, — улыбался он. — Приди в себя. Нам сейчас не обожание, а помощь нужна.
Она взглянула на мастера, он тоже вздрогнул. Даже где-то глубоко кольнула зависть. На него с таким сумасшедшим обожанием тоже в жизни не смотрели.
— На меня так не смотри. У меня таких рун нет.
— Что такое руны? — собравшись с собой, но постреливая глазками в Юру, спросила Крапивка.
— Ну, знаки эти. Мы их рунами называем, — объяснил мастер. — Да вот только мы значения их не знаем, и что они носителю дают.
— Я не знаю, как это назвать. Я много ваших слов не знаю. Это знак того из чего мы, лесавки рождаемся. И не только мы. Еще многие кто в природе. Исток. Сила. Все — все — все, — сделала она неопределенный жест.
— Он опасен для человека? — задал Иван главный волнующий вопрос.
— Нет. Это. Я, кажется, знаю, как сказать. Это большая честь. Его носят достойные.
— Нет, Юрка, так не честно, — весело сказал Иван, которому от души отлегло, от того, что парню ничего не грозит. — Тут работаешь — работаешь, пашешь значит, в поте лица, а все вершки тебе. Еще и пенка от варенья. Кстати, а еда отравлена? Или как? — спросил он, глотая слюну.
— Нет, — помотала Крапивка, головкой разметав золотистые, пахучие локоны. — Этот старый сказал: хорошо пусть пожрут хорошенько напоследок. Мол, приговоренным так положено.
— Вот сука, — озлился парень. — Я этого хмыря собственноручно удавлю.
— Э, достойный. Не выражайся при девушке. Не порти имидж. Давай есть, а заодно подумаем, как из этой, пардон, задницы выбираться?
— Я все равно ничего не поняла, — глупо улыбнулась девушка Ивану. — А что у тебя на сердце? — Указала она стройной ручкой на его грудь.
— Чешуйка, — подмигнул он лесавке, и показал краюшек чешуи из-за ворота.
— Это тоже хорошо, — улыбалась лесавка. — Благословление. Так кажется, говорите вы.
— Ну, раз мы все такие благословленные на всю катушку, то может и вырвемся? — почесал маковку Иван, и сам заметил, как это ему легко далось.
Вообще он заметил, что рядом с лесавкой не так все болело, и дышалось легко. Будто от нее исходили благостные, исцеляющие волны.
— Ты лечить умеешь? — спросил он, поставив перед собой большой кусище ароматного мяса, из которого торчали ребрышки. Иван отделил половину, сгрузил овощи к мясу, а отрезанное положил на освободившуюся тарелку.
— Да, — ответила она глядя, как-то же самое сделал Юра, а после поставил тарелку псу. — А он может и не есть, — указала она на Грома. — Его Мать питает.
— От нас не убудет, а он покушать у нас любит. — Словно в подтверждение, пес довольно облизнулся и принялся за угощение.
— Странные вы, — хмыкнула она. — И не люди уже вовсе.
— Все Юрка, — прожевав мясо, вздохнул мастер, — теперь нам в подполье придется уходить, — Вроде как, шутя, сказал, он, хотя на самом деле подозревал, что так оно и есть. — Повесют нас Братья, ох повесют, коли поймают.
— Не смешно, Вань. И, похоже, ты прав. Но это все будет после. А сейчас о другом думать надо. — Он обратился к лесавке, которая с глупым выражением лица смотрела как едят мужчины, но сама не прикасалась к еде. — Ты давно в физическом плане? Силы есть? Сможешь нам хоть чем-то помочь, когда я тебя освобожу?
— Недавно. Сил много. Только не освободишь, — грустно сказала она, показав медный браслетик, плотно сидящий на запястье. — Это не пустит, да и силы высасывает.
— Тьфу, тоже мне проблема, — деловито заявил Юра, извлекая спрятанную в шве рукава, стальную проволоку, а после принялся ковыряться в замке. — Так — так — так, отличный замочек, но, — замок щелкнул и браслет распался надвое, — не для меня. А ты все ругал меня, когда я тренировался чтобы не подзабыть. — Подмигнул он Ивану. — Я ж говорил, в деле пригодится.
— Ладно — ладно. Признаю. Был не прав, — прошамкал прожевывая Мастер. — А дальше что?
— А дальше… — Юра схватил со стола нож, но не заговоренный, а обычный, столовый, и со всей силы, полоснул им девушку по плечу.
Иван, который не знал, как освобождаются, лесавки, едва не подавился от такой выходки. Девушка не закричала, как он ожидал, а внезапно исчезла, превратившись в разлетающиеся листья и траву. Он так и сидел с открытым ртом, когда она снова возникла на том же месте, да еще красивей, и как — бы посвежевшей.
Со счастливым лицом она бросилась расцеловывать парня, да так воодушевилась этим занятием, что стала явно увлекаться, и он тактично ее от себя отстранил.
— Ну как-то так, — с улыбкой развел Юра руками.
— И опять тебе вся пенка, — поддел мастер, глядя на то, как снова влюбленными глазами смотрит на Юру счастливая Крапивка. — Я вот уже некоторое время, никак в толк не возьму, кто у кого подмастерье? Если честно начинаю путаться, — хохотнул он.
— Не дрейфь наставник, — подыграл парень, — я спец только по лесавкам и чужим карманам. Остальное за тобой.
— А, ну тогда я спокоен, — деланно расслабился и продолжил жевать Иван.
Лесавка, как ни странно поняла шутку и звонко расхохоталась, не переставая поедать глазами уже подуставшего от ее внимания парня.
