Тише мыши, парень пристроился в темном углу, ожидая пока пройдет неспешно прогуливающийся патруль. Пес остановился за забором прямо напротив него, и стал принюхиваться. Парень замер, затаил дыхание. Главное не напрягаться и не нервничать. Но пес, как на зло принялся обнюхивать забор, тыча нос между реек.
Против воли, Юра начал нервничать и осторожно скашивать глаза по сторонам, в поисках путей для быстрого отступления. Пес тем временем перестал обнюхивать забор, задрал ногу, а после довольный засеменил к отошедшим вперед патрульным.
«Скотина, напугал». — обругал мысленно пса, Юра.
Патруль добрел до достаточно яркого фонаря. Мужики начали себя хлопать по карманам. Вот один достал папиросу и стал тщательно ее разминать. Второй последовал его примеру.
Зная, что стоя в темноте, под источником света человек, видит ровно столько, сколько очерчивает этот источник, Юра не стал терять времени. Он прокрался к забору по грудь высотой, тихо покачал. Забор был добротным, крепко сколочен, не шатался и не скрипел. Он перемахнул через него, приземлившись на носочки, и пригнувшись, скрываясь в тенях, стал пробираться в верх по улице.
Несколько раз он едва не попался. Патруль буквально прошел на расстоянии вытянутой руки. Спас густой куст шиповника, из которого потом пришлось выпутываться. Без приключений, Юра добрался до места, где предположительно находилась Полынь.
Это был небольшой выбеленный домик, из окон которого светил свет и мелькали тени. На крыльце и вокруг него стояло множество ящиков и корзин с одеждой и бельем. Это значило, что он попал по адресу. Но судя по мельтешению, в доме находилось несколько наемников. Сунуться в дом, значит поднять тревогу. Был бы там один человек, то как — нибудь справился бы.
Он присел за одним из ящиков который отдавал застарелым жиром и насыщенным мужским потом.
Скрипнула дверь почти незаметного в темноте сарайчика. Из низкого дверного проема вышел плечистый мужик, прошел вперед, в отсвет окна, и с довольной мордой, стал застегивать ширинку. Из глубины сарайчика послышались тихие, но отчетливо горестные, женские всхлипы.
Его бы пропустить, пусть валит поскорей. Но Юру догадавшегося, о том, что произошло, охватила злоба. Пока бугай всецело был сосредоточен на пряжке ремня, парень тихо поднялся и, не высовываясь на свет, подошел к нему.
— Огонька не найдется? — просто спросил он.
— Не курю, — ничуть не взволновавшись появлением темной фигуры, ответил мужик.
— Я тоже, — прошипел Юра, блеснув в темноте злыми глазами.
В следующее мгновение парень сбил мужика с ног и, навалившись сверху, закрыл ему рот. Мужик брыкался и мычал. Потянуло паленым мясом. И когда Юра отнял руку от его лица, то оказалось, что половина головы была буквально испепелена.
Парень опомнился и покачнулся. Вытер налипшую на руку сажу о штаны, и понял, что поторопился.
Мужик был тяжеленым, а труп срочно нужно было спрятать, чтобы до поры никто не наткнулся. Надрываясь, обливаясь потом, он с трудом отволок его за сарай, где была поленница, и наскоро накидал поверх тела дров.
Всхлипы из сарая за это время, почти стихли.
Оглядевшись, Юра осторожно шагнул внутрь. На подоконнике маленького окошка мерцал огарок свечи, слабо освещая засыпанный прелой соломой пол, и свернувшееся в клубочек женское тело в изорванных лохмотьях.
Парень закрыл за собой дверь.
— Снова? — всхлипнула она. — Убейте меня уже, наконец. Грязные животные.
— Ты Полынь? — тихо спросил Юра.
Девушка вздрогнула и перестала всхлипывать. Она приподнялась на локотке и посмотрела на парня. Юра понял, что это она. Слабого света свечи хватило, чтобы увидеть ее большие серо — зеленые, действительно полынного цвета глаза. Все лицо было покрыто грязными дорожками от слез, ссадинами и кровоподтеками. Били твари, аккуратно, так чтобы не изуродовать. На руках и ногах синяки и следы от крепких пальцев. На бедрах синие следы от ладоней.
— Мрази, — зло выдохнул парень. — На кол тварей! — он взял себя в руки, заглушая накатившую волну злобы. — Тебя зовут Полынь? — повторил он.
— Кто ты, человек? — затравленно смотря на него спросила лесавка. — Откуда знаешь мое имя?
— Я подмастерье. Про мастеров слышала?
— Ты пришел, наконец, подарить мне смерть? — с полным безразличием спросила она.
— Нет. Я от твоей сестры. От Крапивки. Она свободна. Я пришел освободить тебя. Нам нужна твоя помощь.
— Крапивка, сестричка, — оживилась она. — Я знала, что она меня не бросит.
— Мы никого не бросим. Всех освободим. Хочешь расквитаться с этими подонками?
— Куда идти? Что делать? Я на все готова! — решительно вскочила она на ноги зазвенев цепью, прикованной к ноге.
То, что на ней осталось, и одеждой-то трудно было назвать. Несколько лоскутов от платья, что давно уже не скрывало стройное истерзанное тело. Помимо синяков и ссадин в глаза бросились мелкие порезы, и ожоги от папирос на крепкой, вздернутой груди. Мерзкие ублюдки истязали бедняжку как хотели. Не удивительно, что она встретила его с мольбой о смерти.
— Давай отстегну цепь и сниму браслет. — сказал он. — Только освобожу не здесь. Крапивка сказала, они почуют.
— Как она? — спросила Полынь, протянув покрытую синяками руку, на которой было целых три медных браслета.
— Она сейчас с моим наставником. С ней все хорошо. Она ждет тебя, — отвечал он ковыряясь в маленьком замочке одного из браслетов.
— Ты странный. Человек и не человек. Кто ты? — насторожилась она недоверчиво посмотрев ему в глаза.
— Ладно. Только обещай не падать на колени или еще чего, — ответил он и оттянул ворот рубахи.
Полынь не стала бросаться ему в ноги, а просто крепко его обняла. Да так крепко, что затрещали кости. Плеснуло силой. Юра, задыхаясь, понял, что в этом истерзанном теле крепкий и сильный дух. Не зря на нее три браслета нацепили.
— Я пойду, куда скажешь, и сделаю, что скажешь! — счастливо выдохнула она и отпустила хрипящего парня.
— Хорошо — хорошо. Только сейчас дай я с браслетами закончу, и мы пойдем к Крапивке, — спрятав глаза от уже знакомого, полного обожания взгляда ответил он, и сосредоточился на замках.
Пробираясь обратно, они чуть не нарвались на очередной патруль. Собака, как ни в чем не бывало, прошмыгнула мимо и скрылась во мраке выше по улице. А вот двое бойцов забеспокоились, встали около тусклого фонаря и стали звать пса.
Пришлось уходить за, по виду пустующий домик, в окнах которого было черным — черно. Юра осторожно выглянул из-за угла. Пес вернулся, но патрульные уходить не собирались, чем перекрыли дальнейший маршрут.
— Полынь. Ты можешь не светиться? Ты опять светишься! — шептал он лесавке. — Нас же сейчас обнаружат.
