Вера, не смотря на жуткую тряску, спала, сунув под голову рюкзак, и лишь невнятно бормотала сквозь сон, когда мотовоз налетал на очередную кочку. Настя же с опустевшим взглядом смотрела как за бортом смазываясь, проносится придорожная трава.
Она теребила свою туго заплетенную русую косу, поджимала и нервно покусывала аккуратные розовые губы. Скулы стали острее выделяться на ее узком лице, а тонкие брови опустились к переносице. Не обращая внимания на изучающего ее Ивана, она все чаще тяжело вздыхала, при этом по-детски смешно раздувала ноздри курносого носа.
Сначала Настя казалась слишком юной, чтобы быть выпускницей ордена, но стоило, как следует присмотреться и ее девичье очарование исчезало, растворялось, будто утренний туман. Черты ее лица становились более очерченными, резкими, женственными, но от того не менее привлекательными.
Иван невольно поймал себя на том, что слишком увлекся созерцанием ее печального профиля, и решил отвлечь себя и ее разговором.
Сестра, — позвал он Настю. — Все не было времени спросить, как ты попала к этим «праведным»? Что они за уроды, я более — менее понял. Но вряд ли они открыто с проповедями ходят. Или у них где-то открыт вербовочный штаб?
Девушка вздохнула. Ей совершенно не хотелось об этом говорить, а тем более вспоминать всю эту историю.
— Нет. Просто мне дали выбор. Присоединиться или умереть. А умирать я очень не хотела. Да и сейчас желанием не горю.
— А какого же черта, ты увязалась с нами?
— Понимаешь брат, моя репутация теперь запятнана на всю жизнь. Обратно в Орден мне дороги нет. Меня скорей повесят, чем поймут. Мне некуда и не к кому возвращаться, а прятаться и жить в позоре, я не смогу. Я совсем одна, никому не нужна, а так хотя — бы вам пригожусь. — она взглянула мастеру в глаза и грустно улыбнулась, от чего у него кольнуло в чешуйке на груди.
— Дуреха ты еще, — вернул улыбку Иван потирая чешую. — Осталась бы с колдунами в Криничном.
— Мне стыдно смотреть им в глаза. До вчерашней ночи, они были для меня нечистью и злейшими врагами, которых нужно стереть с лица земли.
— Помню — помню, — хмыкнул Иван. — И все же, как тебя завербовали?
— Легко и просто. Просыпаюсь я как-то ночью, в своей кровати, а у меня острый нож у горла, и сам предводитель в своей дурацкой маске, мне спокойным голосом делает предложение, от которого трудно отказаться.
Оказывается, когда мои силы неожиданно возросли, то почувствовала это не только я. Есть у них особые люди, их называют «чуткими». Эти чуткие просто пройдясь по улице, могут узнать, где живут колдуньи, и какой у них потенциал.
То, что случилось со мной, можно назвать переходом на новую ступень. Ты сам знаешь, кто такие колдуны братства: химики и алхимики с экстрасенсорными способностями, которые способны лишь на то чтобы отпугнуть заклинаниями и составами из различных веществ, стихийных сущностей, духов, и перерожденных. Или же при помощи той же химии, речевых формул и особых мыслеформ, изготовить редкое лекарство, что не по зубам обычным травницам. И все. При желании на это способен даже мастер, первого — второго рангов.
А в тот день, я вдруг ощутила энергию и то, что на нее можно воздействовать для получения желаемого эффекта.
Ты чувствовал, когда — нибудь восторг и панику одновременно? — обратилась она к внимательно слушающему мастеру.
— Конечно, — ухмыльнулся он. — На тайном свидании, с преподавательницей своего курса. Когда она привела меня для «встречи» в класс анатомии. Тогда я в полной мере осознал значение выражения «двойственные чувства».
— Нет, вы мастера все одинаковые, не смотря на ранг и школу, — развеселившись отмахнулась Настя. — Кобели, одним словом. Только не начинай песню, про гормональные изменения после вакцинаций. Я все ваши отмазки знаю.
— И не думал даже. Мы ушли от темы, — напомнил Иван.
— Так вот, итогом первого воздействия, была сожженная занавеска, восторг от того что получилось, и ужас от понимания того, что я могу то, на что не способны даже преподаватели колдовского курса. В ту же ночь за мной пришли. Даже мои новые умения не помогли. Я до сих пор не знаю почему. Праведные хранят это в секрете. Но мое заклинание, просто развеялось, не причинив старшему вреда. После меня выволокли из дома, сунули в мотовоз, и куда-то долго везли с закрытыми глазами.
Следующее мое рандеву с главным было уже в Криничном. Он и Митрофан Егорович, как они выражались, взывали к моему разуму, показывали хроники, где стихийные убивали людей, где разошедшаяся колдунья сожгла поселок, и еще много очень впечатляющих свидетельств того, что мои новые силы ни до чего хорошего не доведут. По их словам новая ступень, это граница за которой человек перестает быть таковым. Со мной провели тщательные беседы, во время которых я поверила, что я действительно стала опасной для себя и других. Тогда во второй раз мне предложили выбор. Меня уничтожат, дабы обезопасить людей, или же я вступаю в их ряды, и свои силы, обращаю против той опасности, благодаря которой я получила эти дьявольские способности.
Все что мне показали и рассказали, меня так впечатлило, что я уже без страха, с радостью влилась в их ряды. Я ведь попав в Орден, хотела быть охотником как ты Иван. Но не прошла по физическим параметрам. А здесь, мне выпало бороться со злом. Частично воплотить свою мечту.
С упоением, я взялась за новое дело. А главное я верила в то, что наше дело обезопасить человечество. Прав был Егорыч. Мне дали мечту, которая меня ослепила, а дальше, им оставалось только подталкивать меня в нужном направлении.
Вы с Юрой вовремя появились. Меня так затянула эта высокая цель, что это превратилось в безумие. Теперь мне тошно от самой себя.
— Тебе просто грамотно промыли мозг, — поморщившись от боли сказал Иван мрачной девушке. — Ты не успела познать свою силу и разобраться в себе. Ты была испугана, и тебе протянули спасительную соломинку. Ты тут же схватилась за нее, а после боялась отпустить. Ты испугалась тех сил, что приобрела.
— А ты не испугался бы?
— Конечно, испугался бы. Но от себя ведь не уйти. Тебе пришлось бы с этим жить. Ты смирилась бы и научилась владеть этой силой, и использовать во благо.
— А если во зло?
— В ордене, когда ты еще была девчушкой с крысиными хвостиками волос, тебя за эти самые хвостики дергали мальчишки с задней парты?
— Ну, бывало.
— А тебе не хотелось схватить карандаш, и со всей силы воткнуть его паршивцу в глаз? Так чтобы с хрустом. Чтобы до самого мозга. Чтобы сразу насмерть?
— Ты что, — удивилась она. — Да как можно? Максимум дать пощечину, или стукнуть книжкой, чтоб отвязался. Но убить…
— Вот в этом все дело. Нас сдерживает мораль и воспитание. Карандаш, или огненный шар, разницы не имеет. Ты ведь хотела стать мастером? Скажи честно, почему?
— Я всегда считала, что лечить чирьи на чьей-то заднице, это не дело для одаренного. Я хотела приносить настоящую пользу, защищая людей от чудовищ. Убивать каждую встречную тварь, чтобы людям жилось спокойно, без страха.
