Авторитарный, скрытный, порой страдающий манией величия или даже паранойей, абьюзер тем не менее чрезвычайно чуток к реалиям власти и социальным нормам. Лишь изредка у него бывают нелады с законом; наоборот, он ищет ситуации, в которых его тираническое поведение будут встречать терпимостью, попустительством или восхищением. Его вид обеспечивает превосходный камуфляж, ибо мало кто поверит, что страшное преступление может быть совершено человеком с такой обычной, ничем не примечательной внешностью.
Первой целью преступника, по-видимому, является порабощение жертвы, и он достигает этой цели, применяя деспотический контроль над каждым аспектом ее жизни. Но простая покорность редко удовлетворяет его; по-видимому, он испытывает психологическую потребность оправдывать свои преступления, а для этого ему необходима поддержка жертвы. Поэтому он неустанно требует от нее выражений почтения, благодарности или даже любви. Его высшая цель – воспитание добровольной жертвы. Заложники, политзаключенные, избиваемые женщины и рабы – все они отмечают любопытную психологическую зависимость тюремщика от своего пленника. Джордж Оруэлл так описывает тоталитарное мышление в романе «1984»:
«Мы не довольствуемся негативным послушанием и даже самой униженной покорностью. Когда вы окончательно нам сдадитесь, вы сдадитесь по собственной воле. Мы уничтожаем еретика не потому, что он нам сопротивляется; покуда он сопротивляется, мы его не уничтожим. Мы обратим его, мы захватим его душу до самого дна, мы его переделаем. Мы выжжем в нем все зло и все иллюзии; он примет нашу сторону – не формально, а искренне, умом и сердцем»
[265].
Стремление к полному контролю над другим человеком – общий знаменатель всех форм тирании. Тоталитарные правительства требуют покаяния и политического обращения жертв в свою веру. Рабовладельцы требуют благодарности от своих рабов. Религиозные секты требуют ритуализированных жертвоприношений в знак покорности божественной воле лидера. Преступники, совершающие домашнее насилие, требуют, чтобы их жертвы доказывали свое полное послушание и верность, оставив все остальные отношения. Секс-преступники требуют, чтобы их жертвы находили сексуальное удовлетворение в покорности. Тотальный контроль над другим человеком – это ключевая движущая сила порнографии. Эротическая привлекательность этой фантазии для миллионов ужасающе нормальных мужчин питает гигантскую индустрию, в которой женщины и дети подвергаются насилию, и не в фантазии, а в реальности
[266].
Психологическое доминирование
Методы, дающие возможность одному человеку порабощать другого, на удивление однообразны. Рассказы заложников, политзаключенных и бывших узников концентрационных лагерей из всех уголков земного шара обладают пугающим сходством. Опираясь на показания политзаключенных из совершенно разных культур, Международная амнистия в 1973 году опубликовала «рейтинг принуждения», подробно описав эти методы
[267]. В тоталитарных политических системах порой удается проследить передачу методов принуждения от одной тайной полицейской службы или террористической группировки к другой.
Те же методы используются для порабощения женщин в проституции, порнографии и в семье. В организованной преступной группировке сутенеры и порнографы иногда обучают друг друга методам принуждения. Систематическое применение таких методов для втягивания женщин в занятие проституцией известно как «маринование»
[268]. Даже в ситуации домашнего насилия, где абьюзер не входит ни в какую организацию и не получает инструктажа по этим методам, он снова и снова изобретает их заново. Психолог Ленор Уокер в своем исследовании женщин, подвергавшихся побоям, отмечала, что техники принуждения, «хоть и были уникальны для каждого отдельного человека, все же отличались примечательным сходством»
[269].
Методы установления контроля над другим человеком основываются на систематическом, повторяющемся нанесении психологической травмы. Это организованные техники лишения жертвы власти над своей жизнью и связей с другими. Методы психологического контроля имеют целью внушить ей ужас и беспомощность и разрушить ее переживание себя, связанной с другими людьми.
Хотя насилие является универсальным методом террора, преступник может пользоваться им нечасто, прибегая к нему лишь в крайнем случае. Чтобы держать жертву в постоянном чувстве страха, нет необходимости использовать насилие слишком часто. Угроза смерти или тяжкого вреда применяется намного чаще, чем физическое насилие как таковое. Угрозы в адрес других нередко не менее эффективны, чем прямые угрозы в адрес жертвы. Избитые женщины, например, часто сообщают, что абьюзер угрожал, если они решатся бежать, убить их детей, родителей или друзей, которые их приютят.
Страх также усиливают непоследовательные и непредсказуемые вспышки насилия и принуждение к исполнению мельчайших правил. Конечная цель этих методов заключается в убеждении жертвы, что абьюзер всемогущ, что сопротивление бесполезно и что ее жизнь зависит от того, сумеет ли она заслужить его расположение и прощение путем абсолютной покорности. Цель преступника – привить жертве не только страх смерти, но и благодарность за то, что ей позволили жить. Пострадавшие от семейного или политического насилия часто описывают случаи, когда их убеждали, что они будут убиты, но в последний момент отменяли казнь. После нескольких циклов избавления от верной гибели жертва может, как ни парадоксально, начать видеть в палаче своего спасителя.
Вдобавок к запугиванию преступник стремится разрушить чувство автономии жертвы. Это достигается путем пристального надзора и контроля над ее телом и физиологическими функциями. Преступник решает, что она ест, когда спит, когда справляет нужду, во что одета. Когда жертве отказывают в пище, сне или физической активности, этот контроль приводит к физической деградации. Но даже если основные физиологические потребности жертвы адекватно удовлетворяются, посягательство на телесную автономию наполняет ее чувством стыда и деморализует. Политзаключенная Ирина Ратушинская так описывает методы своих тюремщиков:
