Сострадание и уважение к пережившей травмирующий опыт идентичности жертвы соединяется с радостью обретения идентичности выжившей. Когда достигнута эта стадия восстановления, выжившая часто ощущает чувство вновь обретенной гордости. Это здоровое восхищение собственным «я» отличается от болезненно-грандиозного чувства «уникальности», которое иногда проявляется у виктимизированных людей. Этим чувством жертва компенсирует ненависть к себе и чувство собственной бесполезности. Неустойчивое и хрупкое, оно не терпит несовершенства. Более того, «уникальность» жертвы несет с собой чувство инаковости и отчуждения. Здесь же выжившая полностью сознает свою обычную человеческую природу, свои слабости и ограничения, равно как и свою связь с другими людьми и то, что она перед ними в долгу. Осознание этого обеспечивает баланс, не мешая радоваться своим сильным сторонам. Женщина, пережившая насилие в детстве и избиения, будучи взрослой, так выражает свою благодарность сотрудницам кризисного центра:
«Теперь я и себя могу поблагодарить, потому что, как известно, можно подвести лошадь к воде, но нельзя заставить ее пить. Мне чертовски хотелось пить, и вы показали мне путь к воде… источнику живительной влаги как внутри, так и вовне… колодец, из которого я могу черпать в любое время. И, сестры мои, я пила, и пила, и все никак не могу напиться. Мне так повезло! Мне было дано столько любви и целительной заботы! И теперь я учусь передавать их дальше… А теперь полюбуйтесь-ка на меня. Просто что-то с чем-то!»
[576]
Восстановление связей с другими людьми
К третьей стадии восстановления выжившая вновь обретает некоторую способность к уместному доверию. Она снова может довериться другим, когда это оправданно, отказать в доверии, когда для него нет оснований, и знает, как отличить друг от друга эти две ситуации. Она также возвращает себе способность переживать независимость вместе с чувством контакта и связи с другими и может сохранять собственную точку зрения и собственные границы, уважая точку зрения и границы других. Выжившая проявляет большую инициативу в своей жизни и находится в процессе создания новой идентичности. Она готова рискнуть углубить свои отношения с другими и стремится к взаимной дружбе на равных, не зависящей от достижений, имиджа или умения скрывать себя настоящую. А в отношениях с любимыми и родными она готова к большей близости.
Углубление контакта очевидно и внутри терапевтических отношений. Атмосфера внутри терапевтического альянса перестает быть напряженной и становится более расслабленной и безопасной. Теперь в нем есть место спонтанности и юмору. Ухудшения и кризисы происходят нечасто, от сеанса к сеансу наблюдается большая последовательность. Пациентка развивает в себе способность к самонаблюдению и большую терпимость к внутренним конфликтам. С изменениями в самооценке приходит и качественное изменение оценки терапевта. Пациентка начинает идеализировать терапевта меньше, а любить больше; она легче прощает его несовершенства, равно как и свои собственные. Совместная работа приобретает все больше черт обычной психотерапии.
Поскольку выжившая фокусируется на вопросах идентичности и близости, ей на этой стадии восстановления часто кажется, что она переживает второе отрочество. Человек, который вырос в неблагополучной среде, действительно обделен первым, настоящим отрочеством, и ему часто недостает социальных навыков, которые в норме развиваются именно в этот период жизни. Неловкость и застенчивость, делающие подростковый период таким бурным и болезненным, зачастую еще более усиливаются у переживших насилие взрослых. Они могут отчаянно стыдиться своей «отсталости» в навыках, которые другие взрослые воспринимают как сами собой разумеющиеся. Для этого периода бывают характерны подростковые копинговые стратегии. Как подростки хихикают, маскируя застенчивость, так и взрослые выжившие находят в смехе противоядие от стыда. Как подростки сбиваются в дружные стайки, отваживаясь исследовать внешний мир, так и взрослые выжившие могут страстно предаваться новым отношениям, заново отстраивая свою жизнь. Мать двоих детей создала именно такие узы обновленной дружбы со старой подругой после того, как сбежала от избивавшего ее мужа:
«Моя подруга из Юты переехала сюда. Теперь мы знойные мамочки номер раз и два!.. Мы с ней иногда ведем себя как подростки. Кто-то сказал, что мы похожи на обезьянок, ищущих друг у друга блох, и это правда. Мы уделяем друг другу именно такое внимание. Она – единственная, без кого я не могу обойтись»
[577].
По мере того как травма уходит в прошлое, она перестает быть барьером для близости. В этот момент выжившая готова полнее вкладывать свою энергию в отношения с партнером. Если у нее пока нет близких отношений, она может начать рассматривать их возможность без боязни или, наоборот, отчаянной потребности. Если же она состояла в отношениях во время процесса восстановления, то начинает лучше понимать, какие страдания причиняла партнеру ее поглощенность травмой. Теперь же выжившая способна свободнее выражать благодарность и при необходимости компенсировать ущерб.
Интимная близость представляет собой особенно серьезный барьер для перенесших сексуальную травму. Физиологические процессы возбуждения и оргазма могут быть повреждены интрузивными травматическими воспоминаниями, в сексуальные чувства и фантазии могут вторгаться напоминания о травме. Возвращение способности получать удовольствие от секса – сложное дело, работать над ним вместе с партнером – еще сложнее. Методы лечения посттравматической сексуальной дисфункции целиком зависят от того, насколько силен контроль выжившей над всеми прочими аспектами ее сексуальной жизни. Начальные этапы лечения лучше осуществлять без партнера
[578]. Подключение партнера требует высокой степени сотрудничества, преданности и самодисциплины с обеих сторон. Одно пособие по самопомощи для переживших сексуальное насилие в детстве предлагает для исследования сексуальной близости «руководство по безопасному сексу», в котором советует партнерам сначала определить для себя и друг для друга, какие действия ожидаемо провоцируют травматические воспоминания, а какие нет. Лишь после этого можно постепенно расширять свои исследования, затрагивая области, которые «теоретически безопасны»
[579].
Наконец, углубление близости в отношениях приводит выживших к большей связи со следующим поколением. Тревога о детях неразрывно связана с вопросами предотвращения травмы. Больше всего пострадавшие боятся повторения травмы; главная цель – предотвратить ее повторение любой ценой. «Больше никогда!» – универсальный лозунг всех выживших. На первых стадиях восстановления люди, пережившие насилие в детстве, часто избегают нестерпимой мысли о повторении травмы, сторонясь взаимодействия с детьми. А если у них самих есть дети, они могут колебаться между холодностью и сверхопекой, так же как колеблются между крайностями в других отношениях.
