– Что это вы здесь… – говорю я, облизав пересохшие губы, – изучаете?
– В этой лаборатории – ничего. Это одна из базовых станций перекачки.
– Перекачки?
Врач из «Росинноваций» заходит за кресло и включает какой-то датчик у чана.
– Перекачки и перековки. Создания нового человека. Новой женщины. – пафосно говорит командирша.
– Зачем я вам? – говорю я прямо. – Хватит секретов.
– Ты в курсе, зачем ты нужна «Росинновациям»? – она игнорирует мой вопрос.
– Ну, чтобы… – теряюсь я. Чтобы… чтобы что? – Чтобы на основании моих данных сделать антидепрессант. Я так поняла. То есть наоборот, депрессант, – поправляюсь я.
– А зачем он им? Мало на рынке депрессантов?
– Будет еще один. Я не фармацевт, – говорю я, не отрывая взгляд от чана с розовой жидкостью. Чувство угрозы не испаряется.
Медик возится с чаном, заполненным розовой жидкостью, подкручивая что-то.
– Препарат – это только начало. С помощью него они планируют создать некую программу. Она лишит нас всех прав. Права выбора.
– Я и так на выборы не хожу, – говорю я равнодушно.
– Я о другом. Я не о политике. Ты с подругами – подопытные кролики, понимаешь? Нам уже несколько раз удалось остановить их, но ни одна из вас не знала о конечной цели проекта. Ты не исключение.
– Что значит «ни одна», – спрашиваю я. – Я же уникум. Таких больше нет.
– Так они тебе сказали? – горько ухмыляется она. – Ты не первая. Третья.
– А что стало с другими? – спрашиваю я, заметив, что пузырьки в чане стали подниматься быстрее.
– С ними все хорошо. Они сейчас в нашей команде. Поняли, что нельзя дать этим хуемразям. Дать выполнить их насильный замысел, в смысле.
– А в чем замысел-то?
– Мы не знаем! Мы видим, что они ищут, постоянно ищут таких как ты. Но мы перехватываем вас раньше. И они входят в нашу команду, – горячо говорит она.
– Ладно. Уговорили. Считайте, что я в вашей команде, – говорю я. – Вы меня домой вернете?
Я замечаю еще пару коренастых, крепко сложенных феминисток.
– Ну хорошо, я откажусь от исследования, – быстро говорю я, – с контрактом у меня штрафы, но я что-нибудь придумаю…
– Почти все готово, – говорит врач, опуская глаза, совсем как в тот день, когда я проходила у нее тест.
– Не все так просто. Нам надо тебя спрятать.
– Сидеть здесь в тундре? Я не хочу. Они меня не найдут… – я стараюсь дать вежливый отказ.
– Нет. В тундре сидеть не придется. Мы предлагаем тебе Единство. Подлинную свободу. Новую жизнь.
Я молчу.
– В этом чане, – она подходит к емкости с розовым бурлящим раствором, – штамм FEV.
– Female Evolutionary Virus, – говорит врач, – Вирус женской эволюции.
– Это вирус, защищённый белковой оболочкой, укрепленной ионизированными молекулами водорода, – говорит главная, постукивая по чану толстым пальцем с коротким обгрызенным ногтем.
Я молча слушаю лекцию.
– FEV способен поглощать нейтроны, не становясь при этом радиоактивным. Он вызывает постоянную регенеративную модернизацию ДНК. Он может сделать индивида практически бессмертным, поскольку смерть клеточной ткани будет с избытком возмещена искусственным ростом.
– И? – говорю я, стыдясь, что ничего не поняла. – Это типа вакцина? Я уже привита.
– FEV способствует продуцированию тестостерона в организме. FEV сделает тебя сильнее. Ты испытаешь единство. Станешь одной из нас. Новой женщиной, которая уже никогда не позволит хуемразям вмешаться в свою жизнь вниманием или невниманием, – повышая голос, торжественно говорит командирша.
– Ты станешь такой, как мы, – говорит врачиха. – Сильной, независимой.
В ее руках – длинный прозрачный шланг от стакана, в котором бурлит розовая дрянь. На конце шланга – шприц в черном устройстве, вроде наручников, с которого свисают два ремня.
– Не смейте в меня ничего вкалывать, – я почти кричу и пячусь от нее, видя двух крепких феминисток, подходящих ко мне.
Теперь я ясно вижу: они одинаковые! Если снять с врачихи очки, она будет похожа на командирку как сестра-близнец. Плотные, коренастые фигуры, носы картошкой, глазки-бусинки. Они как урук-хаи Сарумана, родившиеся из грязи в пещерах под Изенгардом.
– Ты хорошо знаешь, как появились фемки? Когда-то они были женщинами. Либеральные силы захватили их… пытали и увечили. Ужасная, искалеченная форма жизни… Мы усовершенствовали ее!
Я бросаюсь назад и нарываюсь прямо на мощную руку боевички. Она перехватывает меня за талию и тащит в кресло. Я отчаянно ору и брыкаюсь, пытаюсь ее укусить, но силы не равны и я начинаю рыдать, ничего не видя от слез. Меня хватает вторая бабища, а потом и командирша. Они заламывают мне руки за спину, нагибают голову к полу и шаг за шагом протаскивают все ближе к креслу. Я не могу выкрутиться и умоляю пощадить меня.
– Не надо, не надо, не надо, – вою я, но здесь нет никого, кто мог бы спасти, никого, кто мог бы защитить.
– Позволь этому случиться, – пыхтит навалившаяся на меня командирша.
– Нет! – ору я и этот истошный выкрик лишает меня последних сил.
Моя нога подворачивается, я едва не падаю лицом в пол, но они успевают перехватить меня и рывком закидывают в кресло. Навалившись справа и слева, они удерживают мои руки, на которых врачиха тут же застегивает крепления.
– Не держись за внешность. Ты никогда не будешь хороша для патриархата, – шепчет главная, наклонившись ко мне вплотную и фиксируя мою голову металлическим обручем.
Я мычу. Рот мне заткнули кляпом.
– Я хочу быть в безопасности дома и на улице! – орет она мне в ухо. – Я хочу не бояться мужчин!
– Прими Единство! – врачиха подводит к моей руке шланг с иглой и креплением, задирает рукав и смазывает вену антисептиком. – Стань частью «ЖГ»!
Она застегивает два ремня, фиксируя черное устройство, в котором кроется шприц с иглой. Державшие меня за руки фемки отступают, синхронно поднимают руки и скандируют:
– СЛЕЗ-ЗАЙ! С ИГ-ЛЫ! МУЖ-СКО-ГО! О-ДО-БРЕ-НИ-Я!
В мою вену входит игла. Мутная розовая гадость с FEV все ближе подходит по прозрачному жгуту к вене. Мои зрачки расширяются, словно я уже накачана стероидами. Ближе, ближе, ближе. FEV входит в мою вену. Я обреченно обвожу глазами стоящих надо мной фемок и снова смотрю на фиксатор шприца. Я ощущаю рукой что-то влажное там, где фиксатор перегоняет в меня FEV. Им не видно, в отличие от меня, полулежащей на кресле – между креплением и насадкой для иглы, торчащей в моей вене, есть зазор и розовый FEV стекает мимо по моей руке, не попадая в вену. Я умоляюще смотрю на мутную розовую струйку, незаметно подворачивая руку к себе – стоит струйке чуть сверкнуть в ярком свете галогеновых ламп, как они заметят свою ошибку. FEV продолжает стекать по руке под фиксатором, затекая в рукав джемпера. Я с ненавистью смотрю на командиршу, стараясь изобразить глазами переход от буйства отрицания к смирению. Через несколько секунд розовая жидкость проходит последний вираж прозрачного жгута, и, по мнению окружающих меня идиоток, попадает в мой организм – в реальности стекая в рукав.
