С этими словами Маэль снова заключил меня в объятия и прошептал:
– Рядом с тобой моя боль утихает.
Мне хотелось обнять Маэля в ответ, но я боялась сделать ему больно, поэтому положила голову ему на плечо и закрыла глаза.
– Все еще не могу поверить, что ты вернулся. Мне столько всего надо тебе рассказать! Столько всего случилось… Но сначала тебе нужно отдохнуть, набраться сил, обработать раны…
Маэль потрепал меня по волосам и сказал:
– Отдых подождет.
– Нет, не подождет, – ответила я и погладила его по щеке. Темная щетина кольнула мне руку.
Маэль улыбнулся, но его улыбка быстро сменилась беспокойством.
– Получается, из-за меня ты сбежала из школы?
– Знаешь, я бы жутко разозлилась, если бы ты ждал окончания уроков, чтобы позвонить.
– Моя маленькая бунтарка, – улыбнулся Маэль, и серые глаза заволокло мерцающей синей дымкой. Теперь, когда я знаю, кто Маэль на самом деле, мне не верится, что раньше я считала, что такие глаза могут принадлежать сыну Аида! В глазах Маэля отражалось ночное небо во всем его великолепии.
– Я по тебе скучала, – сказала я.
– И я по тебе, – отозвался Маэль, и глаза его влажно заблестели. – Хочу побыть с тобой наедине. Хочу, чтобы ты была только моей. Хочу смотреть на тебя, хочу слушать твой голос, хочу просто быть рядом с тобой.
Погладив меня по щеке, Маэль сокрушенно вздохнул:
– Мне придется вскрывать дверь в собственную квартиру. Бумажник каким-то чудом пережил все мои злоключения, а вот ключи пропали. Слушай, у тебя случайно нет при себе запасных?
– Есть. Они у меня с собой, – сказала я и, порывшись, достала связку ключей. – Вот, держи.
– Отлично, спасибо.
– Поехали к тебе, – предложила я, осознав, что мы стоим посреди тротуара и смотрим друг на друга заплаканными глазами, из-за чего прохожие одаривали нас любопытными взглядами.
Маэль взял меня за руку, и впервые за нашу встречу я снова почувствовала бабочек в животе, а еще почувствовала странное покалывание и мурашки от каждого прикосновения… Секунду назад меня переполнял страх пополам с удивлением, но теперь меня охватили эти неописуемые ощущения, которые я испытывала только с Маэлем.
Маэль погладил большим пальцем мою ладонь. Он всегда так делал, когда брал меня за руку.
– Если поедем на метро, то уже через пятнадцать минут будем у меня, – сказал он.
– И тогда ты отдохнешь, – заявила я.
– А ты тем временем расскажешь, что же все-таки произошло. Я не понял и половины из того, что говорили эринии, – признался Маэль и тихо рассмеялся: – В конце концов, Оркус истязал меня так, что я почти все время находился в бреду.
От этих слов у меня по спине пробежал холодок. Не понимаю, чего тут смешного!
– Мерзкий старый тролль, – сказал Маэль. – Не понимаю, как можно быть таким злопамятным!
– Ты будешь волноваться, если узнаешь обо всем, что произошло.
– Я могу отдыхать и волноваться одновременно.
– Думаю, это вредно. И вообще, как ты себе это представляешь? – со смехом поинтересовалась я.
– Легко и просто. Можно отдыхать, лежа на кровати, и волноваться, – усмехнулся Маэль и снова стал самим собой. Как же я скучала по нашим шутливым перепалкам!
– Нет, так не пойдет. Сначала ты отдохнешь, а я займусь твоими ранами.
– Очень даже пойдет. Давай попробуем.
Мы спорили об этом всю дорогу. Маэль твердо стоял на своем, но и я не отступала. В метро мы сидели вплотную друг к другу, отчего сердце в груди трепетало. Маэль приобнял меня за плечи, и я прижалась к нему. Чуть раньше Маэль настоял на том, чтобы понести мой тяжеленный рюкзак. В метро он поставил его между ног, а свободной рукой принялся поглаживать мои пальцы. Обычно дорога до дома Маэля казалась мне невероятно долгой, но сегодня она пролетела в мгновение ока.
Стоило нам переступить порог квартиры, как я назначила Маэлю строгий постельный режим. Маэль недовольно надулся, но спорить не стал и молча снял рубашку. От открывшейся картины у меня перехватило дыхание. Было видно, что его пытали. Не просто избивали, а пытались нанести такие раны, которые причинят как можно больше боли, но не убьют. Сквозь кожу проступали сломанные ребра.
– Тебе нужно в больницу, – похолодев, сказала я. – Сами такие раны не заживут. Тебе доводилось слышать о внутреннем кровотечении?
– Никаких больниц, – отмахнулся Маэль. – У полубогов такие странные жизненные показатели, что у врачей глаза на лоб лезут. Не хочу, чтобы меня заперли в лаборатории и объявили медицинским чудом. Полубоги не ходят по врачам и больницам. Мы либо исцеляемся сами, либо умираем. Человеческие лекарства нам помогают – те же антибиотики. Но мы не можем пойти к врачу и получить рецепт. Один бог знает, как Гермесу удалось раздобыть для меня те таблетки…
Маэль расстегнул верхнюю пуговицу на брюках и застыл, будто не зная, стоит ли раздеваться прямо здесь, у меня на глазах. Потом подошел к кровати, вытащил из-под подушки пижамные штаны, махнул в сторону ванной комнаты и сказал:
– Я сейчас.
Пока Маэль переодевался, до меня даже сквозь плотно закрытую дверь доносились его стоны. Потом он вернулся. Его пижамные штаны сидели низко на бедрах. В любое другое время я бы разволновалась. Приятно разволновалась, зависнув на его внешности, хорошо очерченных мышцах и элегантных движениях… Но Маэль ужасно похудел, и процентное содержание жира у него в организме, казалось, упало до опасно низкого уровня. Мышцы проступали под кожей еще четче прежнего. Маэль выглядел как человек, пробежавший марафон, в котором более двух третей участников сдались до финиша. На плечевых суставах кожа натянулась, а в районе тазовых костей посинела, словно Маэля били прямо по ним.
– Приляг, – посоветовала я, не дожидаясь, пока мне станет плохо.
– Чувствую себя инвалидом, – отозвался Маэль.
Я проскользнула мимо него и откинула одеяло.
– Ложись, – приказала я, стараясь говорить как можно строже.
Маэль упал на кровать и со вздохом вытащил из-под подушки пижамную рубашку. Натянул на себя, вернул подушку на место и лег нормально.
– Хочешь чего-нибудь попить или поесть? – спросила я. – Давай посмотрю, остались ли у тебя какие-нибудь припасы.
– Посиди немного рядом, а потом можешь делать здесь все, что тебе заблагорассудится, – сказал Маэль и приглашающе похлопал по кровати. – Я беспомощный, всеми брошенный инвалид.
Он ухмыльнулся – хищно, по-волчьи. Несмотря на синяк и множественные царапины, выглядело это впечатляюще.
Я решительно отвернулась и сказала:
– Пожалуй, стоит задернуть шторы. Тогда здесь будет не так ярко.
– Все равно будет ярко, – слабо улыбнувшись, отозвался Маэль. – Ливия, ты сияешь, подобно солнцу.
