– Я провожу тебя до станции, – сказал он, застегивая на нем пуговицы.
– Не надо, Маэль. Отдыхай.
– Тогда хотя бы до входной двери? – почти умоляюще предложил он.
Покачав головой, я повторила:
– Отдыхай. Увидимся завтра.
– Береги себя, ладно? Позвони, если что-нибудь случится. Договорились?
– Как я уже сказала, я не ребенок.
Маэль улыбнулся, но я чувствовала, что он продолжает волноваться. Наверное, он боялся потерять меня не меньше, чем я его.
– Сейчас я послушно съем суп, а потом выставлю этих медсестричек за дверь. Ты и представить не можешь, как я мечтаю о том, чтобы перехватить пару часиков сна в собственной постели! Я установлю звонок телефона на полную громкость, но не знаю, насколько крепко буду спать.
– Хорошо, поняла, – ответила я. – Не волнуйся.
Притянув меня к себе, Маэль прошептал:
– Пожалуйста, пусть это не окажется сном!
– Это не сон, – ответила я, поглаживая его по спине. – Завтра утром ты проснешься и будешь чувствовать себя лучше. В первой половине дня у меня школа, но мы может увидеться после. Сегодня я скажу об этом родителям, тогда они не будут против.
Маэль крепко обнял меня.
– Я думаю о тебе.
– Я тоже о тебе думаю.
Он поцеловал меня в щеку. Я собралась с силами и заставила себя выпутаться из его объятий. Некоторое время Маэль смотрел мне вслед, а потом тихо закрыл дверь.
Мне казалось, будто я ступаю по облакам.
Глава 10
Три органные трубы
Я никогда не любила лгать, поэтому по дороге к мистеру Роджерсу чувствовала себя не в своей тарелке. Я решила держаться как можно ближе к правде – но в то же время морально готовилась к строгой отповеди и как минимум одному многостраничному эссе по ботанике на смертельно скучную тему.
Я постучала в приоткрытую дверь кабинета биологии и позвала:
– Мистер Роджерс?
– Заходите, мисс Маккензи. Я внутри, – раздалось откуда-то.
Переступив порог класс, я пошла на голос. Видимо, мистер Роджерс был в «кладовой для хранения материалов» – так было написано на двери, которая вела из класса.
– Мистер Роджерс? – снова позвала я, просовывая голову в проем.
Мистер Роджерс выступил из полумрака и сказал:
– Хорошо, что вы пришли, мисс Маккензи. Как видите, сейчас я немного занят. Давайте поговорим, пока я буду прибираться.
С этими словами мистер Роджерс принялся переставлять цветочные горшки с правой стороны на левую. К счастью, я поднаторела в постановке ментальных щитов настолько, что те надежно отгораживали меня от голосов растений. Сейчас я не слышала ни звука.
Мистер Роджерс оглянулся на меня и подвинул горшки, словно не зная, как лучше разместить их на длинном столе. Интересно, что это он делает?
– Давайте поговорим о том, почему вчера вы пропустили урок без уважительной на то причины.
– Хорошо.
Я уставилась в пол. Мое раскаяние было непритворным. Я никогда не прогуливаю, и мне было жутко неудобно из-за того, что я предстала перед милейшим мистером Роджерсом с плохой стороны. Похоже, мистер Роджерс это чувствовал. Любой другой учитель уже давно позвонил бы моим родителям. Что ж, хоть в чем-то мне повезло.
Мистер Роджерс снова оглянулся на меня, ожидая объяснений, и я сказала:
– Прямо перед уроком… мы с Джиджи и Джеммой шли в класс, и тогда… Мне позвонили и сказали, что моего парня выпустили… из э-э-э больницы.
– Вот как, – довольно-таки равнодушно отозвался мистер Роджерс, продолжая возиться с цветами.
– Он долго там пробыл, – продолжила я, стараясь придерживаться истины. – Попал в аварию.
Похожую историю я рассказала родителям, когда те осторожно поинтересовались, почему я больше не встречаюсь с Маэлем.
– И вдруг его неожиданно выписали, – закончила я. Вопреки стараниям, мой голос задрожал. Я как будто перенеслась во вчерашний день, когда стояла в коридоре и не могла поверить, что слышу Маэля. – Он позвонил и сказал, что едет ко мне в школу. А я позабыла обо всем на свете и побежала ему навстречу. Мне очень жаль.
Мистер Роджерс отвернулся от цветов и посмотрел мне в глаза.
– Значит, ваш парень полностью оправился?
Я кивнула:
– Он – крепкий орешек.
– Скажу как есть, – произнес мистер Роджерс, внимательно меня изучая. – Вам следовало меня предупредить. В такой непредвиденной ситуации вам следовало подойти ко мне и объяснить, что произошло. Я бы вас отпустил. Это бы заняло столько же времени, сколько наш сегодняшний разговор. Сколько мы разговариваем? Две минуты? Три? В учебное время школа несет за вас ответственность, мисс Маккензи. Наша обязанность – проследить за тем, чтобы до окончания уроков ученики оставались на территории школы. Конечно, здесь нет ни решеток, ни высоких стен, поэтому мы рассчитываем на ваше благоразумие. Если бы вчера с вами что-то случилось, ваши родители привлекли бы школу к ответственности. Мне бы пришлось отвечать за то, что я не сообщил о вашем отсутствии. Вам повезло, что ваши подруги невероятно убедительны. Они убедили меня в том, что у вас важные личные обстоятельства. Первым делом я подумал о ваших родителях и поэтому не сообщил о вашем отсутствии секретариату. Я понадеялся на то, что слова мисс Коэн и мисс О’Малли – правда хотя бы отчасти. А теперь я задаюсь вопросом: как вы поступите в подобной ситуации в следующий раз? Извлекли ли вы урок из случившегося?
– Да, извлекла. Мне следовало вас предупредить. Простите, что ничего не сказала.
Кивнув, мистер Роджерс схватил лейку и неуклюже полил несколько цветов.
– Я не верю в наказания, – сказал он. – Не думаю, что человек изменится, если заставить его написать длинное эссе или заниматься проектом, который не нравится. А вы как думаете?
Я посмотрела мимо мистера Роджерса на многочисленные ведра, в которых стояли срезанные цветы и пучки травы. Рядом находились цветы в горшках. Не нужно обладать силами нимфы, чтобы понять: растения страдают. Поэтому я опустила свои ментальные щиты. Я знала, что мистер Роджерс по-прежнему за мной наблюдает, но сосредоточилась на кричащих голосах.
– Им нужна холодная вода, – сказала я, указав на ведро с травой под названием «дюпонция Фишера». – Эта вода для них слишком теплая, поэтому они вянут. Кажется, в кабинете химии есть морозильник, откуда можно взять лед. А вот ей, – я кивнула на маленькую гортензию, – нужно больше света. Без прямых солнечных лучей она погибнет. Поставьте ее поближе к окошку. Что же касается их, – я ткнула пальцем в желтое и красное ведра, – то им нужно меньше света. Смело ставьте их в тень или даже под стол. Они не будут возражать. Это лесные травы, они привыкли находиться в густой тени деревьев. Со мхом та же история. Здесь так тепло, что он совсем завял. А они, – я махнула на грибы, лежащие в контейнере, – они хотят… – Я запнулась и снова прислушалась. Быть этого не может! А впрочем… – Они хотят сахар. Земля для них недостаточно сладкая. Не знаю почему.
