– У нас тут серьезное дело, Валериана, – упрекнула ее худая как палка старушка со странными зелеными ногтями.
– Извини, Ириона, – пробормотала кухарка в очках, опустив взгляд.
Мелисанда вздохнула так тяжко, словно на плечах у нее лежала судьба всего мира. Потом она шагнула вперед, собираясь положить чемоданчик на мою протянутую ладонь… И, конечно же, промахнулась. Классика жанра. В конце концов, в столовой старухи только и делали, что промахивались. Тяжелый чемоданчик съехал по моей руке и чуть было не упал на пол. При этом он ударился о прабабушкины часы, которые я всегда носила на запястье. Я услышала, как хрустнул корпус, и тут же отдернула руку. Прабабушкины часы для меня в сто раз важнее любых подарков от странных кухарок.
Часы оказались целыми и невредимыми – наверное, потому, что я всегда туго затягивала ремешок, чтобы чувствовать его на руке.
Одна из старушек нетерпеливо фыркнула. Мелисанда все еще протягивала мне чемоданчик, и я, пожалуй, излишне резко, вырвала его у нее из рук. Я злилась, потому что эта дурацкая аптечка чуть не сломала прабабушкины часы – ценнейшую семейную реликвию, потерять которую мне бы очень не хотелось.
Эванджелина у меня под свитером зашевелилась. Похоже, она тоже почувствовала, что происходит что-то странное. Я мысленно попыталась ее успокоить, но без толку. Я ощутила ее беспокойство, и от этого мне стало еще больше не по себе. Аптечка была такой тяжелой, что ее приходилось держать обеими руками. Я балансировала на перекладине, сидя вполоборота к старушкам, что было не только неудобно, но и весьма неустойчиво.
– Большое спасибо и всего хорошего, – сказала я, надеясь, что теперь старушки от меня отстанут. Я собиралась подождать, пока они скроются из виду, поставить аптечку на пол и ненавязчиво «забыть» ее. Кому нужны бинты, срок годности которых истек еще во время Второй мировой? Кивнув на прощание, я хотела было отвернуться, но тут со старухами что-то произошло. Кожа сильно посерела, сморщилась. В следующую секунду старухи расправили плечи, отчего стали на сантиметр-другой выше. Теперь они напоминали солдат на построении. Мелисанда посмотрела прямо на меня.
– Наше дело сделано. Теперь все в твоих руках, – хором сказали все трое. Голоса их прозвучали монотонно, как у роботов.
В следующую секунду старушки растворились в воздухе.
Кухонные фартуки плавно опустились на землю, словно пустые оболочки, и скрыли под собой классические сабо. Я схватилась обеими руками за перекладину, чтобы не свалиться. Аптечка с грохотом упала на пол, и несколько учеников на трибунах с любопытством вскинули головы. Эванджелина испуганно задрожала у меня под свитером.
– Пожалуйста, успокойся, – настойчиво зашептала я. – Не высовывайся.
Только не сейчас, когда на меня направлены десятки пар глаз. Кто-то уже заметил валяющиеся на земле фартуки и указывал в их сторону. Я торопливо отвернулась, соскользнула с ограды, схватила рюкзак, чемоданчик и бросилась прочь.
«С моими наручными часами что-то не так», – на бегу почувствовала я и тихо выругалась. Эванджелина, пытаясь не упасть, больно впилась лапками мне в кожу, но это меркло на фоне беспокойства о прабабушкиных часах. Я юркнула в ближайшее укрытие, которым оказалась уборная у спортивной раздевалки. Тренировка Джеммы закончится через добрых двадцать минут, а значит, именно столько меня никто не потревожит. Я влетела в первую попавшуюся кабинку, захлопнула за собой дверь, опустила крышку унитаза и рухнула сверху. Плащ, которой чуть не слетел с меня во время бега, наконец упал. Я снова выругалась. Конечно, туалеты здесь тщательно моются (как, впрочем, и все помещения в этой школе), но мне все равно не хотелось вытирать пол своим плащом. На нем уже и так остались следы от пыли со спортивной площадки. Я подняла плащ, повесила на дверной крючок и задумалась: «Зачем было брать с собой эту дурацкую аптечку?» Видимо, схватила ее машинально. Я опустила аптечку на пол. Мне было все равно, испачкается она или нет. Рюкзак я поставила себе на колени, положила сверху руку и принялась рассматривать часы.
– Пожалуйста, – тихо прошептала я, – только не ломайтесь…
Корпус часов немного шатался. Похоже, с задней крышкой что-то не так… Я расстегнула туго затянутый кожаный ремешок. Меня ждал неприятный сюрприз: видимо, от удара об аптечку крепление ослабло. Я и не знала, что задняя крышка снимается, потому что прабабушкины часы работают без батарейки. Их надо заводить вручную. Я тихонько всхлипнула, потому что сомневалась, что их можно починить. Осторожно повернув часы, я увидела, что стрелки еще движутся, и облегченно вздохнула. Что-то тихо звякнуло и упало на ткань рюкзака. Я отвела руку и увидела спутанный моток золотистой проволоки. Похоже, она выпала из корпуса часов. У меня перехватило дыхание. Я не имела ни малейшего представления о том, как устроен часовой механизм, поэтому решила, что это какая-то важная часть, которая сломалась. Проволока была скручена и переплетена так тесно, что ни расплести, ни разорвать. Почти как моток спутанных ниток.
Я осторожно положила на рюкзак часы и заднюю крышку корпуса. Взяла золотой клубок и поднесла к глазам, чтобы рассмотреть получше. Клубок не был большим, но я все равно удивилась тому, что он поместился в эти крошечные часы. Я покатала моток по ладони и заметила, как он дернулся. Я замерла и присмотрелась. Моток дернулся снова, казалось, что он пульсирует изнутри.
– Какого… – пробормотала я.
В следующую секунду моток враз распутался.
Не в силах больше терпеть, Эванджелина выбралась из-под свитера и принялась с любопытством кружить вокруг моей руки. Я поняла, что моток состоит не из одной длинной проволоки, а из пяти – тонких, словно нити. Они казались теплыми, словно уже нагрелись от моего прикосновения. Нити задвигались, и у меня вырвался испуганный вскрик. Они поползли к моему пальцу. Мне хотелось что-то сделать, но меня словно парализовало. Эванджелина опустилась на кончик моего указательного пальца и принялась бесстрашно наблюдать за этим зрелищем. Нити обвились вокруг безымянного пальца моей правой руки, двигались они столь же грациозно, как змейки Гермеса. Я все еще не могла пошевелиться. Нити тем временем изменили форму, образовывая узор. Первый узор изображал выстроившиеся в ряд капельки. Второй – крошечные листочки, третий – изящные цветы, а четвертый – малюсенькие звездочки. Лишь пятая нить оставалась прямой и гладкой и поблескивала, как состаренное золото. Нити соединились в одно большое кольцо, которое закрывало почти всю нижнюю фалангу моего пальца, но, несмотря на форму, оно казалось почти эластичным. Золото было отменного качества.
Я переложила Эванджелину на левую руку и повертела правой, разглядывая кольцо. Золотые нити превратились в уникальное украшение, похожее на творение какого-нибудь дорогого суперкреативного дизайнера. Несмотря на то что кольцо состояло из пяти частей, вычурным оно не казалось. Узоры на каждой из них – звезды, цветы, листья и капли – выглядели невероятно искусно, несмотря на то что были совсем крошечными. Кольцо привлекало к себе внимание. Даже простой почерневший ободок, гармонично соединяющий узоры, казался необыкновенным. Редко можно увидеть что-нибудь столь прекрасное.
