Нерей обрадованно унесся прочь. Добавку он, к счастью, предлагать не стал.
– Я тут подумал о молоке водных дракончиков, – начал было Ноа и замолчал, подавляя рвотные позывы. – Правильно ли я понимаю, что… Нет, это лучше не представлять, но…
Гермес, который тоже позеленел, хоть и был богом, решительно перебил:
– Слышать об этом больше не желаю. Давайте начнем, пока я не вообразил, что мне и правда плохо.
Мы сполоснули рты жасминовым чаем, и Джиджи снова поставила на середину стола упаковку с макарунами. Какое счастье! Я проглотила макарун с ореховой начинкой, и от мыльного привкуса не осталось ни следа.
– Кто начнет? – поинтересовался Маэль.
Селки поднял руку и вернулся на свое место.
– Какие новости хотите услышать первыми: хорошие или плохие?
– Плохие, – ответил Эдип. – Хорошие обычно оказываются ложью.
Селки окинул Эдипа сверкающим взглядом, готовясь пылко возразить.
– Он просто пошутил, дорогой, – быстро сказала Джиджи и успокаивающе положила руку ему на плечо. – Расскажи, что мы разузнали.
Селки тут же успокоился.
– Итак, хорошая новость: Джиджи из этого вашего смотрителя веревки вьет! Чувак даже пустил нас осмотреть кухню – Джиджи сказала, что потеряла в столовой какую-то фигню и что ее, наверное, забрали кухарки. Теперь плохая новость: мы абсолютно ничего не нашли. И старушенции больше не появлялись. Вчера была суббота, смотритель решил, что они уехали куда-то на выходные и забыли убраться. Но брошенные тряпки с обувью указывают на то, что больше они не вернутся. Сегодня школа закрыта из-за соревнований по плаванию. Завтра – а точнее, во вторник, потому что завтра праздник – станет ясно, испарились ли мойры с концами. В общем, мы не выяснили ничего полезного, – расстроенно заключил Селки, и Джиджи утешающе похлопала его по руке.
– Спасибо за то, что потратили на это время, – сказала я. – Послезавтра мы будем знать больше. К слову, у меня тоже никаких новостей. Я не узнала из прабабушкиного дневника ровным счетом ничего нового. Прабабушка пишет о своей жизни, о судьбах разных людей, но о мойрах упоминает лишь мимоходом.
Джиджи ободряюще на меня посмотрела, а Маэль придвинулся поближе ко мне и погладил по плечу.
– У нас с Гермесом тоже ничего. Мы запротоколировали все, что случилось со мной на Олимпе, но не похоже, что это повлияет на судебный процесс. Зевс молчит – скорее всего, он еще не прочитал мои показания. Пока мы топчемся на одном месте.
В комнате воцарилась неловкая тишина. Сливка с Кексом лежали по обеим сторонам от Ноа, причмокивая во сне. И вдруг я что-то услышала – мою голову наполнили голоса, которые становились все громче и громче:
– Ночью я читала книгу, не включая свет. Что со мной происходит?
– Я прикоснулась к дереву в саду, и оно зацвело. Посреди осени!
– Вчера я принимала ванну, и вода остыла. Я захотела, чтобы стало теплее, и вода нагрелась сама по себе!
– Почему вчера мне захотелось постоять под проливным дождем?
– Моя орхидея только что сказала, что ей нравится, когда я с ней разговариваю!
– Кажется, я слышу шепот камней…
– Волны на пляже пели для меня!
– Рыбкам нужен аквариум побольше…
– Пожалуй, скажусь-ка я больной.
– Неужели я схожу с ума?
– Похоже, я спятила!
– Пожалуйста, кто-нибудь, помогите!
Я испуганно вздрогнула, когда Маэль погладил меня по плечу.
Все дружно посмотрели на меня.
– Ты в порядке? – шепотом спросила Джиджи.
– Ну вот, – с досадой воскликнул Ноа. – Селки, это все твой мифологический экстракт виноват! Посмотри на Ливию, она выглядит так, будто находится под кайфом. Уверен, ГОСТ никогда бы не одобрил молоко водных дракончиков! Мне срочно нужно…
– Я слышу голоса, – выпалила я. – Женские голоса. Я слышу их у себя в голове. Все они говорят наперебой, как говорили раньше цветы…
Эдип понимающе кивнул:
– Ох, голоса в голове – это не к добру. Точно не к добру. Поверь, я говорю по своему опыту.
Селки закатил глаза, а Гермес с Маэлем бросили на Эдипа предостерегающие взгляды.
– Нет, правда, – сказала я. – Я знаю, что женщины у меня в голове говорят на разных языках, но все равно их понимаю. Я слышу слова, знаю, что они иностранные, но все равно их понимаю! Бедные женщины, они удивляются своим способностям. Они напуганы и не понимают, что с ними происходит.
Тиффани подняла руку, словно на уроке.
– С тобой уже случалось подобное?
Опустив взгляд на кольцо, я ответила:
– С тех пор как я надела кольцо, я уже дважды слышала женское пение. Оно было красивым, но в то же время грустным. Думаю, эти певицы заперты в ловушке. Они оплакивают потерю свободы и скучают по кому-то. Не знаю, по кому именно, но чувствую их боль. Чувствую их отчаяние и одиночество. Они поют о вечной ночи и тьме…
Маэль остолбенел, а Тиффани удивленно округлила глаза.
– Думаю, это созвездия, – сказал Маэль, распрямляя плечи. – Я тоже порой их слышу. В ясную ночь, когда сижу в лучах лунного света… Когда на небе нет облаков… Тогда я их слышу. Они поют красиво, но очень грустно.
Тиффани кивнула.
– Согласна с Маэлем. Эти печальные песнопения исходят из Плеяд. Мне тоже доводилось их слышать.
– Хотите сказать, теперь я слышу пение небесных нимф?! Но как? Неужели благодаря силам Гелиоса? Он бог солнца и, следовательно, так или иначе связан с небом…
– Нет, – покачала головой Тиффани. – После всего, что я узнала, уверена, что благодарить надо эту штучку, – она указала на кольцо у меня на пальце.
Я снова посмотрела на кольцо. Оно состоит из пяти частей. Такие разные, они гармонично переплетаются между собой. Листья, капельки, цветы, звезды и тьма… Так вот в чем дело! От потрясения во рту пересохло, и я судорожно сглотнула. Листья символизируют лесных нимф, капельки – водных нимф, цветы – луговых, звезды – небесных. А простой потемневший ободок символизирует нимф гор, гротов и лощин. Пять частей – пяти видов нимф!
Я подпрыгнула на стуле.
– Должно быть, это кольцо пяти Истоков. Пять символов, пять видов.
После этих слов в комнате стало очень тихо.
– Что, прости? – переспросил Ноа.
Тиффани пролистала свою крошечную розовую записную книжку и сказала:
– Кольцо пяти Истоков – это легендарный артефакт, который давно считается утерянным.
– Что эта штука может? – поинтересовался Селки. – Кроме как сводить Ливию с ума?
– Вот почему я слышу других нимф с тех пор, как надела кольцо! – одновременно с ним воскликнула я. – Но если нимфы считаются вымершими, то почему я слышу столько голосов?
