Бесшумно проходили мимо иноки, говорили чуть слышно, в голосах чувствовалось напряжение. Сообщения в Приказ начали поступать еще с полуночи, и к утру их становилось все больше и больше.
Некоторые гонцы подходили к Сергию, что-то говорили, монах выслушивал и отпускал молчаливым кивком. Стасу с Иваном владыка ничего не говорил, а друзья единодушно решили его не спрашивать. Будет нужно – тогда и скажет.
Лишь раз, когда где-то вдалеке глухо бухнуло и метнулся по стене оранжевый сполох, оба посмотрели на Сергия, но тот лишь передал им очередную бумагу.
Сейчас Сергий молча стоял чуть поодаль. Поднялся вместе со Стасом и Иваном, когда те взмолились о перерыве – им хотелось выйти покурить. Смотрел монах неодобрительно, но место для курения, как ни странно, в Приказе нашлось – крохотный пятачок на задворках длинного здания бывшей богадельни. Через три-четыре минуты он объявил:
– Подымили – и будет, – облачко дыма растаяло в морозном воздухе, – утро вечера мудренее. Сейчас вам покажут комнату, вздремнете, а поутру думать будем, что да как делать.
– Не время спать-то, отче, – потер глаза Иван. Его переполняли усталость и лихорадочное напряжение, которое все не удавалось скинуть, хотя обычно он вгонял себя в рабочее состояние хорошо отработанными практиками, часть которых подсмотрел, другим учился целенаправленно, а до чего-то и сам додумался.
А сейчас его не отпускало, хоть ты тресни. Ему казалось, что мир вокруг стал елочной игрушкой и качается на длинной тонкой нитке. Качается все сильнее, и вот-вот оболочка разлетится на миллион разноцветных осколков, и откроется что-то ужасающее и безысходное. От такого предчувствия хотелось выть. В городе творилось нечто невообразимое… Надо куда-то бежать, что-то делать. Но что, куда?.. Давила тревога за друзей – что с Сибиряком, что со Старшим? Что с Шаманом и Ниулой?
Отчего-то сейчас он понял, насколько небезразличен ему старый Шаман, о котором он и не вспоминал много лет. Старательно не вспоминал – наконец признался он сам себе. И насколько запала ему в душу странная, очень опасная девица, которую он и видел-то всего один раз.
Сергий сделал шаг, положил руки друзьям на плечи, и оба они ощутили мягкую сильную тяжесть. От Сергия исходили сила и мощь, какую им еще не приходилось ощущать. И непоколебимая уверенность в своей правоте.
И грусть.
И затаенная тревога, которую монах обуздывал и тоже направлял в дело.
– Идите и отдохните хотя бы пару часов, чада, – он легонько подтолкнул их к двери. – Вы мужи опытные, сами знаете, что от уставшего и дерганого бойца толку чуть. К тому же, – он хмыкнул в бороду, – жду я поутру гостей, которые, мыслю я, поведают нам много интересного.
Внезапно Иван понял, что нестерпимо хочет спать и никакая тревога этому уже не помешает. На пороге он оглянулся.
Сергий медленно шел по тропке, что вела к темной громаде храма.
В храме, чуть скрипнув, отворилась тяжелая дверь. В темноту плеснул теплый оранжевый свет, донеслось едва слышное пение.
Мало кто спал в эту ночь в Особом приказе.
* * *
Человек в черном пальто, больше похожем на шинель, улыбался. Моргра вилась вокруг, ждала, когда ей разрешат делать то, ради чего она жила, – высасывать жизни, напитывать себя страхом, уничтожать, превращать все вокруг в первозданный хаос.
Человек откинул со лба прядь темных волос, размял кисти рук и запел. Дверь перед ним заиндевела, пошла трещинами, он подошел и коротко постучал.
Дверь была хорошая, надежная. Железная, да к тому же заговоренная.
Могамба серьезно относился к своей безопасности, и попасть к нему мог только тот, кого он хотел видеть.
Во всяком случае, он так думал.
«Племяннички» Могамбы тоже были парнями серьезными и потому продержались несколько дольше, чем рассчитывал человек в шинели, что заставило его, навевающего стужу, удивленно приподнять бровь.
Первого охранника моргра растерзала сразу и обиженно закричала – слишком быстро закончился жаркий красный фонтан, слишком быстро покрылось ледяной коркой подрагивающее нежно-фиолетовое мясо.
Двое оставшихся не стали ввязываться в безнадежный бой, а бросились вверх по лестнице, по дороге опрокидывая изящные столики, стоявшие на круглой площадке между пролетами, срывая со стены ритуальное оружие и призывая духов-союзников, которых им подарил Могамба.
Моргра прыгала по перилам, короткими движениями отбивала копья и тяжелые кинжалы и кричала – теперь уже от радости.
Человек в шинели искал, стоя в центре круглого, похожего на барабан, зала. Искал Могамбу.
Колдун не прятался.
Он выжидал и собирал силы. Он хладнокровно жертвовал своими учениками и телохранителями, собирая духов, оживляя давно заготовленные ловушки. Он уже знал, где его противник, и готовился нанести удар.
Моргра настигла беглецов на площадке второго этажа и в длинном прыжке перерезала острым кончиком хвоста горло тому, кто стоял ближе.
«Племянник», которого Стас точно узнал бы, забулькал-засвистел, пытаясь зажать рану, остановить темные фонтанчики. Он не успел еще сползти на пол, а моргра уже полосовала его напарника, выдирая клочья плоти.
Моргра была счастлива и надеялась, что человек в черном не скоро прикажет ей остановиться.
Его она тоже хотела бы убить, но хозяин – истинный Хозяин – приказал пока слушаться и делать все, что ей скажут. А Хозяина она боялась по-настоящему. Она знала, что ножи, которыми он жонглирует, это совсем не ножи. Она знала, что это такое, и от этого ей становилось сладко и очень, очень страшно.
Ученики и телохранители погибли напрасно – Могамба зря на них полагался. Он не успел сделать ничего.
Когда Могамба подумал, что надо хотя бы предупредить других знающих, было уже слишком поздно.
По стенам его спальни, по леопардовой шкуре, доставшейся ему от далеких предков, побежал морозный узор, покрыл черную кожу, залез в горло и там взорвался миллионом невыносимо острых игл.
В это же время Хасан с пятью ближними верными осторожно подбирался к дому Володи Сибиряка.
Почему его прозвали Сибиряком, никто уже и не помнил, а сам Володя вносить ясность не спешил. Да и вообще, человеком он был скрытным, и потому Хасан его слегка опасался. Сам он всегда старался держать все свои дела в тени и знать о других все. То, что он за все эти годы почти ничего не узнал о делах конкурента, его раздражало.
Но и внушало опасливое уважение.
Сегодня пришла пора уничтожить причину опасения.
Хасан дал команду и сосредоточился.
Двое бережно взяли его под руки – Песчаник завыл и обмяк. Ушел в те пространства, где его ждали, чтобы совершить обещанное. Желтая пустыня понеслась перед глазами, встал черный вихрь джинна, и Хасан шепнул освобождающее слово.
