Во время перелета Брину стало плохо. Что-то с желудком. Большая часть пятичасового пути прошла в уборной, концы тела соревновались, пытаясь извергнуть как можно больше токсина в единицу времени. В Гонконге Брин отказался от пересадки и, поселившись в Новом Коулуне (высотной застройке в западном стиле близ оживленной Натан-роуд), несколько дней пластом провалялся в кровати.
Телесная хворь в конце концов отпустила, но душевная нет.
Брошенный на произвол судьбы в безумном людском муравейнике Гонконга, он то слонялся без дела по Нефритовому рынку, то сидел у сцены в ваньчайском баре, наблюдая, как красивая проститутка-евроазиатка принимает банкноту своей пурпурной киской. Он чувствовал не похоть и даже не знакомое, бодрящее желание убить, а глубокое тошнотворное беспокойство. Сердце лихорадочно колотилось, тело истекало потом, словно только из сауны. Мир перед глазами начинал меркнуть, и Брин спрашивал себя, что будет, если он и впрямь потеряет сознание в этой чужой стране, где он очнется и с кем.
Вспомнилось предсказание балийской гадалки. Наверное, она была права. Ему действительно суждено умереть вдали от родных мест. И это произойдет в Гонконге.
Беспокойство все нарастало. Потребовалась вся храбрость, чтобы выйти из номера и немного пройти по Натан-роуд до ближайшей пристани. Поездка паромом на остров Гонконг заняла пять минут. Там Брин взял такси и отправился на Виктория-пик. Стоял промозглый день. Клочья тумана вокруг горы казались драными саванами привидений.
Много лет назад Брин уже поднимался на пик в обществе мисс Ли. Запомнилась жара, ослепительное солнце и как мисс Ли высматривала укромное местечко, чтобы приказать ему встать на колени и отсосать. В поисках такого местечка они обошли всю гору: часовая прогулка с захватывающими видами на Коулун и гонконгскую бухту, но без единого укрытия, где юноша может орально ублажить своего пожилого, любящего переодеваться в женское платье товарища.
Мисс Ли возненавидела Виктория-пик, а Брину запомнились утесы.
И в этот промозглый, мглистый день он отыскал давно примеченное место, уединенный высокий обрыв далеко от основных туристических троп, на котором лишь низкая ограда не давала свалиться в кусты и на скалы сотнями футов ниже.
Безболезненная, мгновенная смерть.
Не то что те, которые годами встречали его жертвы.
Брин застыл, прикидывая угол, под которым упадет на камни, не чувствуя ни угрызений совести, ни страха — лишь всепоглощающую жажду покончить с жизнью и освободиться наконец из тесной хрупкой тюрьмы черепа.
— Обожаю высоту, только нервишки пошаливают, — внезапно рассмеялся грудной женский голос. — Так и тянет прыгнуть.
Ошеломленный странной смесью гнева, облегчения и вины, он обернулся глянуть, кто посмел прочесть его мысли, и увидел ее, окутанную ореолом тумана. На ней были штаны цвета хаки, из-под распахнутой куртки выглядывал довольно строгий свитер с высоким воротом. Туман запутался в ее ресницах, туман шелковым шарфом льнул к горлу. Поначалу Брин подумал, что она создана из водяной дымки.
— Простите, не понял. Вы о чем?
Мысль о том, что кто-то узнал, сумел заглянуть в самое сокровенное, пугала до мозга костей.
— О высотах, — с какой-то бесшабашностью ответила она. — Вечно тянет сказать: «Да пошло оно все к черту!» — и спрыгнуть. С уступов, с утесов, с поручней на корабле или мостов над пропастью. Я, конечно, не прыгаю. Прыгать глупо. И все же я всегда подумываю об этом.
Наверное, Брин посмотрел на нее с ужасом, потому что она продолжила:
— В жизни не поверю, что мне одной приходят в голову такие мысли. Зачем тогда все эти перила? В смысле, никто ведь просто так не сваливается. Нужно постараться. Ограждения лишь дают нам еще секунду подумать, сказать себе: «Стоп! Что это я, черт возьми, делаю?» — и вернуться в безопасность.
Он уставился на нее. В мозгу родилась яркая фантазия, на мгновение почти соблазнившая на действия. За руку швырнуть женщину в бездну, которой она так жаждет, и последовать за ней. Полиция решит, что пара любовников пришла сюда покончить с собой либо отвергнутый поклонник в ярости совершил убийство. Смерть с прелестной незнакомкой будет выглядеть довольно романтично.
И вдруг она рассмеялась снова, низко и мелодично.
— Видимо, мне нужно больше острых ощущений, чем остальным. Ты тоже такой?
В тот момент Брин решил, что со смертью женщины стоит повременить и сначала ее трахнуть. Спустившись вместе с горы, они условились о свидании. Депрессия уже немного его отпустила. Суицидальные мысли теперь казались чужими, планами слабого, глупого и незрелого незнакомца, ничтожного пережитка прошлого.
В первую очередь Вэл привлекла его теми же двумя качествами, за которые он любил мисс Ли, пока та не превратилась в старую зануду: Вэл отличалась той же безмерной, неразборчивой и горячечной потребностью в сексе, как его собственная, а еще она была богата.
Вскоре Брин понял, что Вэл может дать ему даже больше, чем мисс Ли. Отличный секс, пока не надоест, затем пополнение ресурсов после ее убийства.
Для последнего, конечно же, пришлось бы вступить в брак, но Брин не видел в этом большого препятствия. Когда он бывал на подъеме, его эго не знало границ. Брин казался себе неотразимым для практически любого партнера, в особенности для женщин, многие из которых жаждали того, что в мужчинах встречается крайне редко: сочетания нежности, образованности и ненасытного либидо.
Еще в первые мгновения знакомства Брин распланировал для себя отношения с Вэл: сначала ухаживание, потом брак и ее преждевременная смерть. Даже обдумал то, как поступит, если Вэл успеет родить ему ребенка — игрушку из плоти и крови, из которой он сможет вылепить свое подобие. Желание смерти затмили новые амбициозные задумки. Брин опять почувствовал себя сильным. У него появилась высшая цель.
Вначале все было романтично — полная идиллия. Они днями не вылезали из кровати, предаваясь играм, которые разнообразием посрамили бы «Кама Сутру», а когда начинали уставать друг от друга, приглашали проституток, чтобы разнообразить эротическое меню. Вначале Брин даже тешил себя фантазией, что у Вэл тоже есть тайная жизнь и не только он присматривается к ней, намечая жертвой кровавого убийства, но и она — к нему. Вэл представлялась ему сестрой по духу, женской версией его самого.
Но в конце концов Гонконг ей наскучил и она решила променять его на пляжи Шри-Ланки. Брин отправился с ней. На этот раз не прошло и недели, как ею вновь овладела жажда перемены мест.
«Теперь в Австралию», — объявила Вэл и перечислила названия, лишенные для него всякого романтического шарма: Кубер-Педи, гора Ольга и Алис-Спрингс. Брин не горел желанием ехать.
Вэл дала понять, что это его право, но она не намерена отказываться от планов.
