— Открой глаза, — командует глава призраков.
Я медленно подчиняюсь. Иезавель корчится у его ног, свернувшись, как выкидыш, дрожа, безмолвно рыдая, прикрыв руками лицо. Она вся в крови, кожи почти не осталось. Я вижу кости, но отвожу глаза. Плоть висит на теле лохмотьями.
Глава призраков ухмыляется мне, зубы у него серые от гнили и отравы:
— Она очищена.
Я бросаюсь на него. Вырываюсь из вцепившихся в меня рук, вскакиваю с колен, лечу по воздуху как снаряд, скрючив пальцы, как когти. Вижу только его глаза у меня под пальцами, только горло в моих руках.
Я не продвигаюсь и на два фута. Они наваливаются на меня, отовсюду, прижимают к земле. Я падаю у ног Иезавели. Кожа на ее ступнях висит лентами. Воздух из легких вышибло. Я пытаюсь вздохнуть.
Шепот начался снова. На этот раз они не спорят, не говорят о шансе. Только очищение, очищение, очищение. Снова и снова, голос там, голос здесь, ни гармонии, ни мелодии, ни даже тени напева, просто повтор, просто злоба, просто очищение.
V
Ворона ушла за новой бутылкой вина. Анна смущенно ерзала в кресле. Я откинулся назад, не зная, как продолжать разговор, что еще говорить. Ненастоящий. Мои воспоминания были фальшивкой. Так сказала могущественная ясновидящая с крашеными черными волосами.
Она вернулась, налила нам по новой, хотя пила в основном сама. Анна молчала, пока ее подруги не было, а у меня почти не осталось слов. Я едва мог смотреть на нее. Просто поднял бокал и уставился на него.
— Еще вопросы, — сказала Ворона, коснувшись моего бедра. — Может, все еще не слишком плохо. Ты точно здесь, хотя для Анны всего лишь сон.
— Ты ранишь мое эго, — заметил я.
— Вообще-то, я очень хороша в этом, — сказала Ворона. — Но не будем отвлекаться.
Она обернулась к Анне:
— Я сегодня отпросилась с работы. Думаю, это окажется куда интересней кучки пожилых женатиков, мечтающих, чтобы их половинки выглядели как я.
— Как... — Анна осеклась, взглянула на меня, начала снова: — Как Кевин вообще здесь очутился?
Ворона потянулась, покачала головой:
— Понятия не имею.
— А твои книги? — спросила Анна.
— У меня их куча, — ответила Ворона. — Но о таком в них ни слова, можешь мне поверить.
— И как, если его воспоминания нереальны, он нашел меня? — продолжила Анна.
Ворона посмотрела на меня:
— Это вопрос для Ромео. Давай спросим. С чего ты решил пойти к Анне?
— Я не шел к Анне, — сказал я. — То есть не именно к ней. Я шел на работу. И отправился туда не сразу. Я... я пропадаю тут уже полдня.
— Ты не помнишь, где я живу? — спросила Анна.
— Я никогда у тебя не был.
— Мы постоянно устраиваем вечеринки у меня дома, — сказала Анна. — Поверить не могу, что ни разу тебя не приглашала.
Я покачал головой.
— Это неправильно, — заметила Анна. — Почему твои воспоминания отличаются от моих?
— Я помню тебя там, — ответил я. — Но здесь много перемен. Некоторые совсем незначительны.
Я обернулся к Вороне, словно она могла нас рассудить, обладала знанием и мудростью.
— Кое-что изменилось в корне.
— Например?
— Ресторан, — сказал я. — Я не видел ни Маризы, ни Лео.
— Может, у них выходной.
— Все казалось неправильным, — объяснил я. — Это не «Чудесная жизнь». Мы почти не связаны. Они жарили стейки задолго до того, как я стал к ним ходить.
Девушки не знали этого местечка, но поняли, о чем я. Вещи изменились, причем такие, на которые я не мог повлиять. Если это правда, а то, что я помню — ложь, то где тогда мои настоящие воспоминания? Кто я такой?
Я не мог додумать эту мысль. Отбросил ее. От этого она стала реальней.
— Новые вопросы, — сказала Ворона. — Все просто чудесно.
— Что, черт побери, чудесно? — спросил я. — Мы ничего не знаем, просто треплемся.
— Мы раскрываем тайны? — сказала Анна, скорее спрашивая, чем утверждая.
— Нет тут никаких тайн.
— Конечно, есть, — заметила Ворона. — Может, не у нас, но ты точно что-то скрываешь.
— Что такого, по-твоему, я знаю?
— Честно? — спросила Ворона. — Думаю, ты знаешь, кто ты, но не больше. Где-то между знанием и незнанием есть дверь и есть ключ, но ты его прячешь.
— Это бессмыслица.
— Внутри, — на сей раз она коснулась моей груди, прямо над сердцем, — внутри ты знаешь, что с тобой случилось, знаешь, где должен быть, знаешь, почему попал сюда и что нужно делать.
— И что же?
— Я не могу залезть тебе в душу.
— Я могу, — резко сказала Анна. Мы обернулись к ней. Пальцы Вороны все еще лежали у меня на груди. — По крайней мере, в твою голову. Ты меня знаешь. Знаешь вещи, которых не можешь знать, и другие — несуществующие.
— Но не неправильные, — добавила Ворона.
— Скажи, Анна, — попросил я, — что мне делать?
Она покраснела, отвернулась и шепотом произнесла:
— Исполнить мои мечты.
Ворона откинулась на спинку кресла, смеясь, как мне показалось, совсем невесело.
— Я лучше пойду, — сказал я, поднимаясь, чуть не уронив свой бокал.
Анна тоже вскочила, схватила меня за руку:
— Не надо.
— Отпусти его, — сказала Ворона, оказываясь рядом со мной. Поддев пальцем мой подбородок, она повернула мне голову.
— Мы всё о нем узнаем, и он вернется. — Она поцеловала меня в щеку и отступила, освобождая путь к двери.
— Ворона, — сказала Анна.
— Анна.
Я вышел. Из двери, вниз по коридору, на улицу — прошел полпути по Кинг-стрит (направлялся к станции) и понял, что забыл сумку, которую купила мне Анна. Но был не готов вернуться. Пока нет. Как и сказала Ворона, я вернусь. Я знал, где живет одна и работает другая. Неважно, что я об этом думал, Анна была самой крепкой связью с моей прошлой жизнью.
Но Ворона пробудила во мне чувство, что я не могу верить своим воспоминаниям.
VI
Я не знал, куда идти, и просто хотел сбежать. Это показалось мне хорошей идеей. Уйти от всех и вся, забыть о своей жизни или руинах, в которые она превратилась. Я мог купить бутылку, сесть на углу и просить милостыню у добрых прохожих, а к ночи забиться в какой-нибудь уголок Сиднея.
