Золотой гвоздь
Без отца Тиша рос, в бедности. Ни кола, ни двора, ни курицы. Только клин отцовской земли остался. По людям Тиша с матерью ходили. Маялись. И ниоткуда ни на какое счастье надежды у них не было. Совсем мать с сыном руки опустили:
– Что делать? Как быть? Куда голову приклонить?
В четыре ручья слёзы текут, в два голоса голосят. И есть отчего.
Только вытьё да нытьё никогда делу не помогали. Так им и сказала одна старушоночка и присоветовала к кузнецу Захару сходить.
– Он, – говорит, – всё может. Даже счастье куёт.
Как услыхала это мать, к кузнецу кинулась:
– Захар, ты, сказывают, можешь моему злосчастному сыну счастье выковать.
А кузнец ей:
– Что ты, вдова! Человек сам своему счастью кузнец. Посылай сына в кузницу. Может быть, и скуёт.
Пришёл Тиша в кузницу. Потолковал с ним кузнец и говорит:
– Твоё счастье, парень, в золотом гвозде. Золотой гвоздь скуешь, и он сам тебе счастье принесёт. Ты только подсобляй ему.
– Дяденька Захар, да я же отродясь не ковывал!
– И я, – говорит кузнец, – не кузнецом родился. Раздувай горн.
Стал кузнец показывать, как горн раздувать, как мехи качать, как уголья подсыпать, как железо огнем мягчить, как клещами поковку брать. Не сразу у Тихона дело пошло. И руки ломит, и ноги болят. Спина вечером не разгибается. А кузнец за отца ему полюбился. Да и Тиша кузнецу по руке пришёлся. Не было у кузнеца сына, только дочь. Да и та такая бездельница – лучше не вспоминать. Откуда ей без матери рукодельницей быть? Ну, да не о ней пока речь.
Пришло время, Тиша за молотобойца стал.
Взял как-то кузнец старый шкворень и говорит:
– Теперь давай из него золотой счастливый гвоздь ковать.
Ковал Тиша этот гвоздь неделю, другую, и с каждым днём гвоздь краше становился. На третью неделю кузнец говорит:
– Не перековать бы, Тихон! Счастье меру любит.
Не понял Тиша, к чему такие слова кузнец говорит. Не до них ему было.
Очень ему гвоздь полюбился. Глаз с него не сводит. Одно горько – угас золотой гвоздь. Остыл. Потемнел.
– Не горюй, Тиша, позолотеет, – говорит кузнец.
– А когда он позолотеет, дяденька Захар?
– Тогда позолотеет, когда ты ему дашь всё, что он просит.
– Ничего он, дяденька кузнец, не просит.
– А ты, Тиша, подумай. Неужели гвоздь для того выкован, чтобы без дела валяться?
– Это да, дяденька Захар. Гвоздь куда-нибудь вбить надо. Только во что, дяденька Захар, его вбить? У нас ни кола, ни двора, ни ворот, ни тына.
Кузнец думал-думал, тёр-тёр лоб да и сказал:
– А ты вбей его в столб.
– А столб где взять?
– В лесу выруби да в землю вкопай.
– А я ведь сроду не рубливал, и топора у меня нет.
– Так ведь ты и не ковывал сроду, а вон какой гвоздь сковал. И топор скуёшь. И дерево им вырубишь.
Опять засопел-задышал кузнечный мех, искры полетели. Не сразу, не с маху, а через три дня выковал парень топор – и в лес. Облюбовал Тиша сосенку и ну рубить. Не успел бедняга и кору пересечь, как схватил его лесник:
– Ты зачем, вор-разбойник, лес рубишь?
Тиша на это по-хорошему ответил, кто он, и откуда, и для чего ему нужен сосновый столб.
Лесник видит, что перед ним не вор, не разбойник, а вдовий сын, кузнеца Захара выученик.
– Вот что, – говорит, – коли тебя кузнец научил, как золотой гвоздь сковать, и я тебе помогу. Иди в лес, делянку выруби, за работу столб получишь.
Делать нечего, пошёл Тиша в лес. День рубил, два рубил, на третий день делянку вырубил. Столб получил, на отцовскую землю его снёс. А земля бурьяном, полынью, репейником заросла. Некому работать на ней было.
Притащил Тиша столб, а вкопать его нечем.
– Да зачем тебе о лопате горевать! – говорит ему мать. – Гвоздь сковал, топор сковал – неужели лопату не загнёшь?
Дня не прошло, смастерил Тиша лопату. Глубоко вкопал столб, счастливый гвоздь вбивать начал. Невелик труд гвоздь вбить, когда свой топор, а у топора такой обух, что плясать на нём можно. Вбил гвоздь Тиша и ждёт, когда он золотеть начнёт. День ждёт, два ждёт, а гвоздь не только не золотеет, а буреть начинает.
– Мамонька, глянь-ка, его ржа ест. Видно, он чего-то ещё просит. Надо к кузнецу сбегать.
Прибежал к кузнецу, всё как есть рассказал, а тот на это и говорит:
– Не может быть гвоздь без дела вбит. Всякий гвоздь свою службу нести должен.
– А какую, дяденька Захар?
– Сходи к людям и погляди, как им гвозди служат.
Пошёл Тиша по селу. Видит – одними гвоздями тёс пришивают, другими, самыми тоненькими, дрань на крышах прихватывают, на третьи, на самые большие, сбрую, хомуты вешают.
– Не иначе, мамонька, на наш гвоздь хомут надо повесить. Не то ржа всё моё счастье съест.
Сказал так Тиша и отправился к шорнику.
– Шорник, как хомут заработать?
– Это плёвое дело. Поработай у меня до сенокоса, а от сенокоса до снега. Вот тебе хомут и сбруя будет.
– Ладно, – говорит Тихон и остался у шорника.
А шорник тоже из Кузнецовой породы был. Утруждать Тишу не утруждал, но и без дела сидеть не давал. То колодки для хомутов велит пристрогать, то дровец наколоть, то десятину пропахать. Не всё сразу получалось. Трудновато бывало, а от хомута отступиться боязно. Не может быть гвоздь без дела вбит.
Пришло время – пришёл расчёт. Получил Тихон самый лучший хомут и полную сбрую. Принёс это всё и повесил на гвоздь.
– Золотей, мой гвоздь! Всё для тебя сделал.
А гвоздь, как живой, нахмурился из-под шляпки, молчит и не золотеет.
Тиша опять к кузнецу, а кузнец опять своё:
– Не может хороший хомут со сбруей зря на гвозде висеть. Для чего-то висит хомут.
– А для чего?
– У людей попытай.
Не стал больше Тиша у людей пытать, задумался. Крепко задумался о коне. Думал, думал да и надумал.
Рубить он теперь мог, шорничать тоже умел, ну, а уж про кузнечное дело и говорить нечего. «Золотого гвоздя, – решил про себя Тихон, – не скую, а подручным стоять не оробею».
Простился с матерью и пошёл коня зарабатывать.
Году не прошло – прискакал Тихон на своём коне в родное село.
Народ не налюбуется:
– Ах, какой конь! И откуда ему такое счастье?
