В декабре 1913 года: «Маня! Забывая все прежние отношения между нами, я обращаюсь к тебе как к человеку, можешь ли ты мне ответить. Ради прежней Святой любви, я прошу тебя не отмалчиваться. Если ты уже любишь другого, я не буду тебе мешать, но я глубоко счастлив за тебя. Дозволь тогда мне быть хоть твоим другом. Я всегда могу дать тебе радушные советы… Жду ответа, хотя бы отрицательного, иначе с твоей стороны неблагородно».
Переписка с Есениным продолжалась до осени 1914 года, когда после очередной ссоры Есенин написал: «Милостивая Государыня! Мария Парьменовна.
Когда-то, на заре моих глупых дней, были написаны мною к Вам письма маленького пажа или влюбленного мальчика.
Теперь иронически скажу, что я уже не мальчик, и условия, любовные и будничные, у меня другие. В силу этого я прошу Вас или даже требую (так как я логически прав) прислать мне мои письма обратно. Если Вы заглядываете часто в свое будущее, то понимаете, что это необходимо.
Вы знаете, что между нами ничего нет и не было, то глупо и хранить глупые письма. Да при этом я могу искренно добавить, что хранить письма такого человека, как я, недостойно уважения. Мое я – это позор личности. Я выдохся, изолгался и, можно даже с успехом говорить, похоронил или продал свою душу черту, и все за талант. Если я поймаю и буду обладать намеченным мною талантом, то он будет у самого подлого и ничтожного человека – у меня. Смейтесь, но для Вас (вообще для людей) – это тяжелая драма…
Вот когда я открыл Вам глаза. Вы меня еще не знали, теперь смотрите! И если Вы скажете: «Подлец» – для меня это лучшая награда. Вы скажете истину.
Да! Вот каков я хлюст. Но ведь много и не досказано, но пока оставим.
Без досказа…
Прохвост Сергей Есенин».
Однако, начав разоблачать собственные пороки и обвинять бывшую возлюбленную, трудно остановиться, и Есенин делает приписку: «Вот, Мария Парьменовна, какой я человек. Не храните мои письма, а топчите. Я говорю истинно. Но так как есть литературные права собственности, я прошу их у Вас обратно. Требую! А то ведь я, гадкий человек, могу и Вам сделать пакость. Но пока, чтобы Вы не пострадали, верните мне немедленно. Но не врите что-нибудь. Будьте истинными, как я в подлости. Чтоб такой гадкий человек в рассказах или сказках, как я, не обратился в пугало, – да будет имя мое для Вас
Забыто!!!»
Видимо, со временем Есенин все же остыл и, хотя бы отчасти, простил и себя, и Марию. Позже – в 1915 году – они обменялись еще несколькими письмами, и несколько раз встречались, но уже просто как знакомые – Есенин просил Марию записать для него новые частушки, они передавали друг другу посылки из деревни и в деревню. В 1921 году М.П. Бальзамова вышла замуж за рязанского инженера С.Н. Бровкина, переехала в Москву, родила сына. С Есениным она больше не встречалась.
Первая любовь. Лидия. «Девушка в белой накидке…»
Как и многие подростки, Есенин одинок, озлоблен, чувствует, что его никто не понимает. Но вскоре в его жизни появится особенный человек.
В 1895 году Куприяновы продают свою усадьбу Ивану Петровичу Кулакову – потомственному почетному гражданину города Москвы. После его смерти в 1911 году усадьбу унаследовала его дочь Лидия Ивановна, в замужестве Кашина.
«Л.И. Кашина была молодая, интересная и образованная женщина, владеющая несколькими иностранными языками, – вспоминает младшая сестра Есенина Александра, или по-деревенскому Шурка. – Она явилась прототипом Анны Снегиной, ей же было посвящено Сергеем стихотворение „Зеленая прическа…“, а слова в поэме „Анна Снегина“:
Приехали.
Дом с мезонином
Немного присел на фасад.
Волнующе пахнет жасмином
Плетневый его палисад —
относятся к имению Кашиной».
В 1916–1817 годах 20-летний Есенин зачастил в гости к Кашиным. Лидия Ивановна привозила летом в Константиново двух своих детей. К ней приезжали гости. Они катались вдоль Оки верхом, играли в крокет, ставили домашние спектакли, пили чай на веранде – одним словом, вели обычную жизнь дачников. Вероятно, Есенину они казались какими-то особыми людьми – прекрасными, образованными, утонченными. В то время он уже публикующийся поэт – его стихотворение «Береза» напечатали в журнале для детей «Мирок». Скорее всего, это вызывало интерес у Лидии Ивановны и придавало деревенскому юноше уверенности в чуждой ему компании.
Екатерина Есенина вспоминала: «Матери нашей очень не нравилось, что Сергей повадился ходить к барыне. Она была довольна, когда он бывал у Поповых. Ей нравилось, когда он гулял с учительницами. Но барыня? Какая она ему пара? Она замужняя, у нее дети.
– Ты нынче опять у барыни был? – спрашивала она.
– Да, – отвечал Сергей.
– Чего же вы там делаете?
– Читаем, играем, – отвечал Сергей и вдруг заканчивал сердито: – Какое тебе дело, где я бываю!
– Мне, конешно, нет дела, а я вот что тебе скажу: брось ты эту барыню, не пара она тебе, нечего и ходить к ней. Ишь ты, – продолжала мать, – нашла с кем играть.
Сергей молчал и каждый вечер ходил в барский дом».
В 1917 году Лидия с мужем и семьей уехала из деревни. К счастью, в отличие от Анны Снегиной, она не овдовела, да и муж ее Николай Павлович не офицер, а выходец из купеческой семьи, выпускник историко-филологического факультета Московского университета и… сельский учитель. Позже – один из первых советских профессоров, исследователь творчества Александра Островского, под его редакцией вышло первое собрание сочинений А. Островского и по его инициативе установлен памятник драматургу возле Малого театра. Лидия же Ивановна в 1919 году начала работать машинисткой в Управлении связи Красной армии, позже – в газете «Труд». Была корректором, литературным редактором, поддерживала дружбу с Есениным. Но в 1936 году Кашиных арестовали, Лидию вскоре освободили, но в тот же год она умерла от рака, Николай Павлович скончался 26 июля 1939 года.
Л.И. Кашина
Провинциал в столице
«Стихи я начал писать рано, лет девяти, но сознательное творчество отношу к 16–17 годам. Некоторые стихи этих лет помещены в „Радунице“, – писал Есенин в автобиографии. – Восемнадцати лет я был удивлен, разослав свои стихи по журналам, тем, что их не печатают, и неожиданно грянул в Петербург».
В Петербурге Есенин первым делом направляется на Офицерскую улицу, к Блоку. Позже он написал в автобиографии: «Первый, кого я увидел, был Блок… Когда я смотрел на Блока, с меня капал пот, потому что в первый раз видел живого поэта». Блок дает Есенину рекомендательное письмо к издателю и записывает в дневнике: «Днем у меня рязанский парень со стихами. Крестьянин Рязанской губ… 19 лет. Стихи свежие, чистые, голосистые, многословные». Есенину же он пишет: «Трудно загадывать вперед, и мне даже думать о Вашем трудно, такие мы с Вами разные; только все-таки я думаю, что путь Вам, может быть, предстоит не короткий, и, чтобы с него не сбиться, надо не торопиться, не нервничать. За каждый шаг свой рано или поздно придется дать ответ, а шагать теперь трудно, в литературе, пожалуй, всего труднее. Я все это не для прописи Вам хочу сказать, а от души; сам знаю, как трудно ходить, чтобы ветер не унес и чтобы болото не затянуло».
