— Тот, который погиб, всегда слушался команд. Он никогда ничего не предпринимал от нечего делать. — Видимо, сейчас есть смысл просто стоять на своём.
Большего для родины он сделать не может. Похоже, что правда у каждого своя.
— Ну давай, сейчас ещё про приказ скажи, — недовольно огрызнулся лаовай. — Что ты решений не принимаешь, человек ты служивый и только и делаешь что исключительно подчиняешься.
— Мы оказались на вашей улице именно потому, что обязаны выполнять приказ. — Кивнул китаец. — Каждый из нас, кто стоял тогда в строю, всегда болел за дело. Никак иначе.
— Ага. Особенно старший инспектор Ван радел на тему служебного долга: так болел за дело, что даже аналог дипломатического иммунитета ему был аннулирован нашим судом. В одностороннем порядке, невзирая на возможные последствия, без оглядки на дипломатические скандалы и как реально беспредельный международный прецедент. Ну, в нашем регионе — пока беспрецедентный.
— Такое бывает, — кивнул Чжень, старательно контролируя мимику. — Могу добавить, возможно, к твоей радости. Оказалось, что Ван никому не нужен в Пекине и его просто сольют вам. На потеху толпы.
— Эээ??? — светловолосый удивлённо захлопал своими идиотскими глазами.
— Спутник, — хань снисходительно указал взглядом на панель телевизора, висевшую на стене. — Были новости и из моей страны. Инцидент упоминался, позиция нашего правительства озвучена. Пока по-китайски.
— Классно! — тут же делано восхитился пацан. — Сдать пешку, шестёрочку-исполнителя — и концы в воду!
— А ты хочешь, чтобы из Пекина прилетел министр? И тебе поклоны отбивал? Так слишком много чести! — Хао непроизвольно подёрнул вверх губу, излучая высшую степень брезгливости. — Этого не будет! Да, мы вынуждены до какого-то уровня с вами считаться — потому что один регион, и общая концепция развития. Конкурировать за океаном без тандема с вами пока не можем… Но ваш бардак и хаос, когда каждый следующий кабинет министров не отвечает за слова предыдущего — это мерзко! Вместо того, чтобы нормально договариваться и держать слово во что бы то ни стало, вы ведёте себя так бабы в политике! Семь пятниц на неделю, из-за пары сраных баб. — Чженю было действительно обидно за государство.
— Ух, сколько экспрессии, — изобразил восторг странный старшеклассник. — Да у тебя сейчас настоящий кураж, ты смотри!
— Я не до конца согласен с поступком Вана, как простой человек, — отчеканил Хао. — В том плане не согласен, что сочувствую двум женщинам. Увы, они и правда послужили инструментами… Не повезло им… Но и моё, и моих товарищей отношение к вам после случившегося лучше не стало. А хочешь, скажу ещё больше?
— Сделай такую милость. Коли душенька требует.
— До последнего времени я вас просто недолюбливал. А после всего на площади, да после вашего телевизора… где вы нашу руку помощи выставляете с такой стороны… Хотя, согласен, рука может и ошибаться, — он не стал договаривать всего до конца.
Впрочем, похоже, за него всё сказали глаза.
— "Больше всего мы ненавидим людей за те подлости, которые сами им и сделали", — процитировал кого-то лаовай. — Сюда же, в тему. Смена политического курса новым кабинетом министров называется демократией. Но вам, похоже, не понять.
— Болтовнёй можно оправдать что угодно, если ставить цель. Вы сейчас по факту отказываетесь от обязательств, которые планировались, как стратегические. И разумеется тебе и дела нет до сотен тысяч людей за морем, которые в моей стране меняли жизнь, чтобы следовать с вами единым курсом. Каждый за себя; кажется, так правильно?
— "Ненависть раба к свободному человеку — очень глубокое чувство. Его сложно описать рациональными категориями".
— Дешёвая софистика.
— Нет. Это у тебя защитные реакции психики, так называемая патологическая психозащита. А бездумное выполнение приказов ни к чему хорошему не ведёт в итоге, так всегда было. Только у вас из-за раболепия перед властью это не все понимают.
Глава 22
— Общаетесь? — раздаётся от двери весёлый голос, который я раньше уже слышал.
Мы оба вздрагиваем от неожиданности и оборачиваемся.
— Маса, завязывай, — недовольно морщится офицер, представляющий одну интересную организацию.
— В смысле?
— Не нужно читать морали тем, кто старше тебя по возрасту. К тому же, по стартовым позициям даже я не во всём с тобой согласен. И частично согласен с ним.
— Промолчу, ибо…
— Цуджи, Наоя. — Флотский, перебивая меня, как ни в чём ни бывало протягивает китайцу руку для знакомства на европейский манер. — Давай на ты?
— Хао Чжень, — на секунду запинаясь, отвечает на рукопожатие мой сосед по палате. — Хорошо. Ты тоже полицейский?
— Нет! — чиновник нашей стороны чуть не подпрыгивает на месте, задерживая руку в ладони китайца. — Вообще не из этой оперы! Комитет по Охране лесных и водных ресурсов, отдел водоёмами рулит. Могу предписание выписать, на уход за озером, например! Если на твоём земельном участке есть что нибудь похожее.
— А-а-а. — Сотрудник восьмёрки словно мгновенно теряет интерес к вошедшему.
— Привет! — оставив в покое представителя Поднебесной, флотский поворачивается уже ко мне, беззвучно говоря одними губами "На ты". — Обниматься не лезу, но по спине похлопаю!
Цуджи то ли изображает беспрецедентное радушие, то ли действительно рад меня видеть настолько сильно. Смотрится, во всяком случае, крайне органично: эдакий весельчак, состоящий из сотни процентов располагающего к себе обаяния.
— Не ожидал твоего визита, — откровенно признаюсь. — Какими судьбами?
— Ты чё, работа ж стоит! Дядя тебе заодно гель передал, чтобы ты поправлялся быстрее. Так я решил лично привезти, — он передвигает стул и садится так, чтоб удерживать в поле зрения нас обоих.
Смотрится при этом рубахой-парнем, типаж "всем на свете друг".
— Слушай, а тебя чем тут кормят? — флотский озадаченно оглядывается по сторонам, будто бы собираясь обнаружить остатки пищи.
— Какая разница?
— Сейчас под присмотром докторов тебе кое-что из медицины вводить будем. Надо понимать, что у тебя в желудке.
— Понятия не имею, — пожимаю плечами с чистой совестью. — Попал сюда вообще без сознания; потом медикаментозного сна часов пятнадцать было. После прихода в себя еды пока не давали. Я ж тебя ждал здесь, если честно; сказал уже.
— Так и я не планировал, лично во всяком случае, — он с простодушным видом шмыгает носом. — Но ты же теперь звезда, о тебе нужно заботиться и оберегать, хе-хе. Плюс — лекарство новое, сертификаты на использование есть не у всех. Вот дядя и решил, чтоб я лично терапию запустил, у меня-то открыт допуск от производителя.
— Какая трогательная забота, — бормочу многозначительно и внимательно глядя ему в глаза.
