* * *
Благодарю за помощь и поддержку
Татьяну Янкелевич, Алексея Семенова,
Марину Сахарову-Либерман,
Бэлу Коваль и Екатерину Шиханович,
а также моих жену Ларису Миллер
и сына Илью Альтшулера
как первых увлеченных читателей этой книги.
Борис Альтшулер
Предисловие
«Будущее не определено. Важно только то, что уже произошло»
Помимо детства и юности, жизнь Андрея Дмитриевича Сахарова (21 мая 1921 г. – 14 декабря 1989 г.) четко делится на два периода. Двадцать лет (1948–1967) он посвятил созданию термоядерного оружия, и последующие двадцать два года (1968–1989) – общественная, правозащитная деятельность с целью спасения человечества от термоядерного всесожжения.
Сахаров: «Сегодня термоядерное оружие ни разу не применялось против людей на войне. Моя самая страстная мечта (глубже чего-либо еще) – чтобы это никогда не произошло, чтобы термоядерное оружие сдерживало войну, но никогда не применялось» [1].
Фундаментальная физика всегда была объектом преклонения А. Д. Сахарова на протяжении всей его жизни. «Я чувствовал себя посланцем богов» – Сахаров о своем первом докладе по квантовой теории поля в Теоротделе ФИАНа в 1945 г. И хотя эти его работы выполнены, по выражению самого Сахарова, «на обочине» [3] занимавших все его время оборонных и общественных задач, некоторые из них стали началом научных направлений, актуальных и сегодня – через 50–70 лет после их опубликования.
Я был знаком с Сахаровым более двадцати лет и могу свидетельствовать: по сравнению с ним большинство из нас конформисты. Его мозг был открытой системой, всегда готовой к творческому анализу новой информации и поиску принципиально новых подходов. Чего у него не было совсем, так это взрослого консерватизма. Столь, увы, знакомое отношение к собеседнику «сверху вниз» по причине разницы в возрасте или разницы (в случае Сахарова колоссальной) в положении – это не про Андрея Дмитриевича Сахарова. Поэтому и общаться с ним было интересно.
Небудничность в самой прозаической обстановке – это, пожалуй, основное впечатление, возникавшее при общении с Сахаровым. В любой момент он среди общего шумного разговора мог начать говорить о физике: теория струн, стрела времени, новости астрофизики. Мог предложить решить задачу или прочитать недавно сочиненное им шуточное стихотворение.
В любой ситуации – ясное ощущение масштаба происходящего. О таких людях говорят: руки в земных делах, а голова в небе. Никогда не видел его раздраженным, суетящимся, не видел, как нервничает.
Революции в представлениях о реальности знаменуются приходом гения, идеи которого меняют всю систему общепринятых понятий и, как правило, первоначально не принимаются либо даже встречаются в штыки. Сахаров совершал такие «революции сознания» постоянно, причем добивался трансформации не только сознания, но и самой реальности. В этом и состоит «чудо Сахарова». Но как его не понимали!
«Скучно без Сахарова. Бывало, скажет что-нибудь, и все внутри протестует и возмущается. А через какое-то время смотришь – верно было сказано и вовремя. Ломал стереотипы», – слова сравнительно молодого коллеги Сахарова по Теоротделу ФИАНа, сказанные вскоре после смерти Андрея Дмитриевича.
«У него (Сахарова) есть прекрасное свойство. К любому явлению он подходит заново, даже если оно было двадцать раз исследовано, и природа его двадцать раз установлена. Сахаров рассматривает все, как если бы перед ним был чистый лист бумаги, и, благодаря этому, делает поразительные открытия», – говорил учитель Сахарова Игорь Евгеньевич Тамм (М. Ромм. Чистота видения. «Экран», 1964, изд-во «Искусство», М. 1965, с. 133).
И в науке, и в общественной деятельности способ мышления Сахарова был одинаков, но в науке все протекало «бескровней». Исходя из некоторой общей и для него достаточно бесспорной идеи, он делал конкретные и весьма неожиданные конструктивные выводы. И вот этот переход – об общего к конкретному и через детали к «срабатыванию всей конструкции», то есть к решению проблемы, – был поначалу почти никому не понятен, действия Сахарова представлялись наивными, нелепыми и зачастую вызывали раздражение. Сахаров был успешным «инженером-конструктором» и при решении «бомбовых» задач, и в вопросах смягчения угрожающей концом света международной напряженности, и при спасении конкретного человека.
Теперь несколько замечаний о судьбе и свободе воли. В одном из писем Андрея Дмитриевича, полученном мной из Горького в 1982 г., он, говоря о науке, в частности, пишет: «…ну ладно, подождем. Будущее покажет, кто прав, покажет всем нам и многое другое. К счастью, будущее непредсказуемо, а также (в силу квантовых эффектов) – и не определено».
Здесь не только констатация вероятностного характера законов квантовой теории, и относится сказанное не только к науке. И в истории, и в личной судьбе будущее не только непредсказуемо, но в каждый данный момент оно просто не существует: возможны разные сценарии, в том числе и с прямо противоположными результатами. Выживет человечество или нет, погибнет данный политзаключенный или нет и т. п. – результат может зависеть от личных усилий, от личного действия (или бездействия) сейчас. С этим непреходящим чувством ответственности жил Сахаров. Тем более что он ясно понимал ужас ситуации, знал, что падение человеческой цивилизации в бездну может произойти в любой момент. Насколько он был прав, подтверждают сравнительно недавно рассекреченные в США и в РФ эпизоды, когда мир был на грани гибельного обмена термоядерными ударами между СССР и США (см. главу 11).
Куда идет История? Сахарова мало интересовали гадания «что будет?» – он сам творил это будущее. Есть ли законы у Истории, или она, как правило, почти в каждый момент находится в точке бифуркации, то есть математической непредсказуемости? (Этот образ, характеризуя положение в стране, использовал Сахаров в своем выступлении в ФИАНе 11 декабря 1989 г., за три дня до кончины.) «Важно только то, что уже произошло», – ответил мне Андрей Дмитриевич на вопрос: «Что будет?» Разговор происходил в 1977 г., после ареста Орлова, Гинзбурга, Щаранского и других членов Московской Хельсинкской группы. «Важно только то, что уже произошло», а «будущее не определено» и «оно творится всеми нами в нашем бесконечно сложном взаимодействии». Такова внутренняя установка Сахарова.
Ныне рассекреченные документы Политбюро ЦК КПСС и КГБ СССР, приводимые в книге, говорят об удивительной вещи: к мнению Сахарова прислушивались на самом верху, его предложения формировали глобальную политику, и не только в сфере планирования развития ракетно-ядерных вооружений, как это имело место в его «бомбовый» период. Оказывается, его запущенная в самиздат, изъятая при негласных обысках и представленная КГБ в Политбюро объемная брошюра «Размышления…» 1968 г. была еще в июне 1968 г. (за месяц до публикации за рубежом) не только внимательно изучена Генеральным секретарем ЦК КПСС Л. И. Брежневым и по его указанию другими членами Политбюро, но существенно повлияла на международную политику СССР. Отсюда договор СССР – США 1972 г. об ограничении противоракетной обороны, политика «разрядки», принятый по предложению СССР Хельсинкский акт 1975 г. с его правозащитной «третьей корзиной».
