• Несмотря на изоляцию, Сахаров остается неразрешимой проблемой для советского руководства: две длительные голодовки 1984 и 1985 гг. с требованием отпустить его жену в США для операции на сердце. – Опять победа!
• 1986 г. – письмо Горбачеву о необходимости полного освобождения узников совести.
• Декабрь 1986 г. – звонок Горбачева и триумфальное возвращение в Москву.
ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВКА:
За время ссылки Сахарова скончались три лидера СССР:
• 10 ноября 1982 г. умер Леонид Брежнев;
• 9 февраля 1984 г. умер Юрий Андропов, за 15 месяцев до того сменивший Брежнева на посту Генерального секретаря ЦК КПСС.
В своем предсмертном докладе Ю. В. Андропов предложил избрать Генеральным секретарем ЦК КПСС Михаила Горбачева, но партийные аппаратчики этому воспрепятствовали;
• 10 марта 1985 г. умер сменивший Андропова Константин Черненко, и вместо него Генсеком стал Михаил Горбачев, объявивший «перестройку и ускорение» на апрельском 1985 г. Пленуме ЦК КПСС.
Глава 24. Ссылка-1. 1980–1981
Задержание, высылка в Горький, победа теоретиков: Сахаров не уволен из ФИАНа. «Оторвались» и навестили Мальву Ланда (февраль 1980 г.). Будни в ссылке. Первая кража рукописи «Воспоминаний». 60-летие 21 мая 1981 г. Научная работа в ссылке; поездки физиков к Сахарову в Горький
Задержание, высылка в Горький, победа теоретиков: Сахаров не уволен из ФИАНа
Сахаров:
«22 января 1980 года был вторник, день общемосковского семинара в Теоротделе ФИАНа. Я, как всегда, вызвал машину из гаража Академии и в 1.30 вышел из дома. Но мы доехали лишь до Краснохолмского моста. Неожиданно на мосту нас обогнала машина ГАИ. Инспектор дал сигнал остановиться и сам остановился перед нами. Вдруг я услышал звук открываемых дверей и обернулся. В машину с двух сторон влезали двое, приказали: “Следуйте за машиной ГАИ в Прокуратуру СССР, Пушкинская, 15”».
БА:
Заместитель Генерального Прокурора СССР А. М. Рекунков зачитал Сахарову Указ о лишении его государственных наград и добавил: «Принято решение о высылке А. Д. Сахарова из Москвы в место, исключающее его контакты с иностранными гражданами. Таким местом выбран город Горький. Вы должны немедленно выехать в Горький. Ваша жена может вас сопровождать».
Сахаров:
«Я спросил:
– Я могу заехать домой?
– Нет, но вы сможете позвонить жене.
– Где мы можем встретиться?
– Этого я не могу вам сказать, но за ней заедут. Сколько времени ей потребуется на сборы?
– Не знаю, часа два.
– Хорошо, пусть будет два часа. Через два часа после того, как вы ей позвоните, за ней заедут.
Я вышел в приемную, где стояло много телефонов. У стен толпилось человек 10 гебистов. Секретарша указала мне городской телефон. Я набрал наш номер и услышал обычный голос Люси (конечно, водитель до нее не доехал).
– Я говорю из Прокуратуры (я не сказал, что СССР). Меня задержали на улице.
– Что-оооо?!..
– ГАИ остановила машину, вошли гебисты, приказали ехать в Прокуратуру. Тут заместитель Генерального Прокурора Рекунков объявил о лишении всех правительственных наград и о моей высылке в город Горький, закрытый для иностранцев.
– Ты заедешь домой?
– Нет, я должен ехать прямо отсюда. Я понял, что ты тоже можешь ехать со мной.
(Словами “ты можешь” я хотел подчеркнуть, что Люся имеет свободу выбора, ехать или не ехать, но она, видимо, не поняла или не до конца поняла и не сказала другим.)
– Где я могу тебя увидеть?
– За тобой заедут через два часа.
Я слышу, как Люся буквально повторяет все мои слова вслух Руфи Григорьевне и Лизе. Последние слова, что за ней заедут через два часа, звучат почти так, что ее арестуют через два часа. Я повесил трубку и пробормотал сам себе:
– Вот так-то…
* * *
У Люси, по ее рассказу, происходило следующее. Как только я позвонил и повесил трубку, наш телефон отключили, и в этом состоянии он находится до сих пор. (Добавление 1987 г. Находился до января 1987 года.) Люся стала поспешно собираться и одновременно сразу послала Лизу позвонить из телефона-автомата друзьям и иностранным корреспондентам. Около дома ближайшие аппараты были отключены, но Лиза добежала до неотключенного и успела позвонить кому-то из инкоров и Насте Подъяпольской (дочери Гриши и Маши). Тут же отключился и этот телефон-автомат, а через несколько минут и телефон Подъяпольских, но Настя успела позвонить еще в одно место, Ире Каплун, которая смогла позвонить еще нескольким инкорам. (Я уже писал об Ире, о ее трудной судьбе. Странно сейчас писать о ее участии в событиях 22 января – через полгода она трагически погибла
[100].)
Когда Лиза вернулась, дом был уже плотно оцеплен милицией и КГБ. У двери квартиры стояли два милиционера. Если бы Лиза замешкалась, возможно, ее уже бы и не выпустили. Вскоре стали подъезжать иностранные корреспонденты и наши друзья. Но уже никто из них не мог проникнуть внутрь кольца оцепления. Кто-то из милиции, вернее из КГБ, “подбросил” идею, что меня увезли в Шереметьево (международный аэропорт). Отсюда возникла версия, что меня высылают, и вскоре появились сообщения, что меня ждут в Вене. Впрочем, эти сообщения шли как сугубо непроверенные. Основное, что передавалось в эти часы по всем телетайпам и радиостанциям, что попало в экстренные телевизионные передачи и экспресс-выпуски газет и буквально всколыхнуло весь мир, – это переданное Лизой и Ирой сообщение о моем задержании, лишении наград и депортации в Горький, и передавалось также, что вместе со мной вывозят мою жену. Через два с половиной часа после моего звонка позвонили в дверь. На площадке стояли несколько офицеров милиции. Они спросили:
– Вы готовы?
Люся ответила:
– Да, пройдите.
Они отказались.
– Могут меня сопровождать Руфь Григорьевна и Лиза?
– Да, конечно.
* * *
В самолете летели мы и человек десять гебистов (в том числе, как нам сказали, врач-мужчина и врач-женщина). Потом я слышал, что одновременно в Горький вылетел еще один самолет, на котором находился в числе других заместитель председателя КГБ Цвигун
[101]. Точность этого сообщения не гарантирую.
