В настоящее время изучаю работы по струнам. Пытался разрабатывать триангуляционную аппроксимацию мирового листка, но оказалось, что это уже сделано, причем получены важные результаты. Собираюсь в следующем году продолжить изучение этого круга проблем».
Письмо Горбачеву об освобождении узников совести
Сахаров:
«В феврале 1986 г. я написал один из самых важных своих документов – письмо на имя М. С. Горбачева с призывом об освобождении узников совести. Толчком явилось интервью Горбачева французской коммунистической газете “Юманите”, опубликованное 8 февраля. В этом интервью Горбачев говорил о положении евреев в Советском Союзе, о деле Сахарова и – что в особенности привлекло мое внимание – о политзаключенных (то, что касалось меня и моей жены, конечно, тоже привлекло внимание, но тут я не считал необходимым отвечать). Горбачев заявлял, что в СССР нет политических заключенных и нет преследований за убеждения. В своем письме я, отправляясь от этого тезиса, детально показал, что арест и осуждение людей по статьям 70 и 190-1
Уголовного кодекса РСФСР фактически всегда являются преследованиями за убеждения, так же как, нередко, осуждение по “религиозным” статьям 142 и 227, заключение в психбольницу по политическим мотивам и использование с теми же целями фальсифицированных обвинений в уголовных преступлениях. Я кратко рассказал в качестве примера о деле и судьбе некоторых лично известных мне узников совести – всего я перечислил 13 человек – и призвал к безусловному освобождению всех узников совести. Первым среди названных мною был Толя Марченко. 19 февраля я по почте отправил письмо адресату.
3 сентября по моей просьбе оно было опубликовано за рубежом (через 6 месяцев после даты извещения о доставке). Я предполагаю, что, возможно, начавшееся в первые месяцы 1987 года освобождение узников совести в какой-то мере было инициировано этим письмом – в условиях провозглашенной гласности и моего и Люсиного возвращения в Москву. Мне хотелось бы так думать».
Из письма Сахарова Горбачеву:
«Я особо – даже при отсутствии общего принципиального решения – прошу Вас способствовать освобождению всех названных мною узников совести… Узников совести в обществе, стремящемся к справедливости, не должно быть вообще!.. Так освободите их, снимите этот больной вопрос (это тем проще, что их так мало в государственных масштабах, и в то же время решение этого вопроса имело бы существенное гуманистическое, нравственное, политическое и, я осмелюсь сказать, историческое значение)!.. А в семьи узников пришло бы счастье после многих лет незаслуженных страданий…»
БА:
В этом письме Горбачеву Сахаров говорит о трагической судьбе (перечислю все имена) Анатолия Марченко, Татьяны Осиповой, Ивана Ковалева, Юрия Орлова, Виктора Некипелова, Анатолия Щаранского, Татьяны Великановой, Алексея Смирнова-Костерина, Юрия Шихано-вича, Сергея Ходоровича, Мустафы Джемилева, Марта Никлуса, Мера-ба Коставы.
В телефонном разговоре с Сахаровым 16 декабря 1986 г. Горбачев подтвердил, что еще в феврале получил и прочитал это письмо и дал соответствующие поручения. Ниже видно, насколько эти поручения были недостаточны для решения проблемы.
Хроника 1986 г. Справка Архива Сахарова в Москве, включая описание рассекреченных документов Политбюро ЦК КПСС и КГБ СССР:
11 мая. Председатель КГБ СССР В. Чебриков информирует «о мероприятиях по противодействию враждебной западной пропаганде, связанной с именем Сахарова»: создан очередной видеофильм «Сахаров говорит»; Боннэр предпринимает шаги к изданию в США автобиографической книги мужа.
17 июня. В. Чебриков информирует М. Горбачева о выполненном поручении – рассмотрении письма Сахарова А. Д.: «…утверждения Сахарова (о нарушениях прав человека, уголовном преследовании за убеждения, наличии в СССР политзаключенных) являются явно несостоятельными… Поднятые Сахаровым вопросы обусловлены, видимо, заблуждениями, которые усиливаются постоянным негативным влиянием его жены Боннэр».
Чебриков рекомендует: «…письменный ответ Сахарову не давать… поручить ответственному работнику прокуратуры СССР провести с ним разъяснительную беседу…»
3 октября. Сахаров в Горьком вызван в областную прокуратуру к заместителю Генерального прокурора СССР Андрееву по поводу февральского письма к Горбачеву.
Сахаров:
«В начале октября я получил повестку с просьбой явиться в областную прокуратуру к зам. Генерального прокурора СССР Андрееву, как там было написано, “в связи с Вашим заявлением”. Мы поняли, что речь идет о моем февральском письме Горбачеву об освобождении узников совести. 3 октября Люся отвезла меня на встречу с Андреевым. Она осталась ждать у кафе “Дружба” (в 1984 году, когда Люся ездила на допросы, она тоже оставляла там машину), а я пошел в прокуратуру.
Андреев действительно приехал по моему письму Горбачеву об узниках совести. “Ответом на письмо”, однако, его сообщение назвать было трудно. Он сказал, что прокуратуре было поручено разобраться и что все упомянутые мною лица осуждены совершенно законно (он упомянул также о проверке медицинских экспертиз, видимо в связи с психиатрическими делами). На все мои вопросы, которые я задавал с целью что-то конкретизировать или уточнить, он отвечал крайне расплывчато и неоднозначно. В частности, он так и не сказал, видел ли мое письмо Горбачев. Лишь в телефонном разговоре с М. С. Горбачевым я узнал, что на самом деле видел. Я упоминал в своих вопросах Марченко, но Андреев ушел от обсуждения. В конце часовой беседы я выразил неудовлетворенность его ответом, сказал, что по моему письму было необходимо общее политическое решение об освобождении всех узников совести, исправляющее несправедливость (я повторил заключительную формулировку письма)».
БА:
«3 сентября по моей просьбе оно было опубликовано за рубежом (через 6 месяцев после даты извещения о доставке)» – за этой короткой фразой Сахарова из приведенного выше отрывка его воспоминаний – весьма драматические события детективного свойства. А приведенные выше цитаты рассекреченных документов ЦК КПСС однозначно говорят о том, что, не будь письмо Сахарова опубликовано на Западе, эффект его был бы нулевой.
АД прекрасно понимал, что письмо это станет политически значимым фактором, только если оно в нужный момент будет предано гласности. Что такое нужный момент? Историческая встреча Михаила Горбачева и президента США Рональда Рейгана в Рейкьявике по вопросам ядерного разоружения была назначена на 11 октября 1986 г., Сахаров в сопроводительной записке к письму, адресованной Елене Боннэр, ее детям и Ефрему Янкелевичу, просил опубликовать это его письмо Горбачеву за месяц до встречи, в начале сентября. Что и было сделано! И конечно, вопрос о политической амнистии в СССР стал одним из центральных в переговорах в Рейкьявике. Тем самым Сахаров в очередной раз заставил политиков сделать то, к чему он так ясно призвал в Нобелевской лекции: увязать вопросы международной безопасности с соблюдением прав человека. И продуманная им «конструкция» сработала: вскоре, в начале 1987 г., в СССР началась реальная массовая политическая амнистия.
