Глава 13. 1965–1967
Перед поворотом. Первые общественные выступления: письмо Съезду, участие в демонстрации на Пушкинской площади 5 декабря 1966 г., письмо Л. Брежневу в защиту «четырех» («шалавый»), звонок Ю. Андропову про Ю. Даниэля, Байкал
Сахаров:
«В январе 1966 года бывший сотрудник ФИАНа, в то время работавший в Институте атомной энергии, Б. Гейликман, наш сосед по дому, привел ко мне низенького, энергичного на вид человека, отрекомендовавшегося: Эрнст Генри, журналист. Как потом выяснилось, Гейлик-ман сделал это по просьбе своего друга академика В. Л. Гинзбурга.
Гейликман ушел, а Генри приступил к изложению своего дела. Он сказал, что есть реальная опасность того, что приближающийся ХХIII съезд КПСС (29 марта – 8 апреля 1966 г.) примет решения, реабилитирующие Сталина. Влиятельные военные и партийные круги стремятся к этому. Их пугает деидеологизация общества, упадок идеалов, провал экономической реформы Косыгина, создающий в стране обстановку бесперспективности. Но последствия такой “реабилитации” были бы ужасными, разрушительными. Многие в партии, в ее руководстве понимают это, и было бы очень важно, чтобы виднейшие представители советской интеллигенции поддержали эти здоровые силы.
Генри предупредил меня, что о письме будет сообщено иностранным корреспондентам в Москве. Я ответил, что у меня нет возражений».
БА:
Среди подписавших это известное «письмо двадцати пяти» от 14 февраля 1966 г. в адрес Л. И. Брежнева о недопустимости «частичной или косвенной реабилитации И. В. Сталина» были также И. Е. Тамм, Л. А. Арцимович, П. Л. Капица, М. А. Леонтович, Майя Плисецкая, Корней Чуковский, Константин Паустовский. Л. И. Брежнев исключил вопрос о Сталине из повестки XXIII Съезда – возможно, и по причине названного «письма двадцати пяти».
Сахаров:
«В конце 1966 г. произошли два события, которые ознаменовали мое вовлечение в общественную деятельность еще более широкого плана, чем в случае с обращением к съезду.
Я подписал Обращение к Верховному Совету РСФСР с выражением беспокойства в связи с планируемым принятием новой статьи УК РСФСР – 1901 (УК – Уголовный кодекс), дающую возможность более массового преследования за убеждения и информационную деятельность, чем существующая в Уголовном кодексе статья 70».
БА:
Статья 1901, предусматривавшая лишение свободы до трех лет за «распространение заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй», наряду со статьей 70 УК РСФСР «Антисоветская агитация и пропаганда», стала основным юридическим орудием преследования инакомыслящих в СССР. Обе эти карательные статьи были отменены в эпоху перестройки Указом Президиума Верховного Совета РСФСР от 11 сентября 1989 г. И сразу после этой отмены Пятое управление КГБ СССР «по борьбе с идеологическими диверсиями противника» (в задачи которого входило практическое применение этих двух статей уголовного кодекса) было преобразовано в управление «по защите советского конституционного строя». Тогда же, как в начале 1990-х официально сообщило ФСБ России Елене Боннэр, были сожжены 590 томов материалов «оперативной разработки», собранных «Сахаровским отделом» Пятого управления на «Аскета» (А. Д. Сахаров) и «Лису» (Е. Г. Боннэр).
Сахаров:
«3 или 4 декабря 1966 г. я нашел в своем почтовом ящике конверт без адреса – там были вложены два листка тонкой почтовой бумаги с новым Обращением. Подписи не было. Обращение состояло из двух частей. В одной сообщалось об аресте и помещении в психиатрическую больницу художника Кузнецова, составлявшего вместе с другими проект новой Конституции СССР, обеспечивающей, по замыслу его авторов, демократические права и гармоническое развитие общества. Авторы этого проекта, названного ими “Конституция II”, хотели в этой форме поднять актуальные проблемы демократизации. В другой сообщалось, что 5 декабря, в День Конституции, у памятника Пушкину состоится молчаливая демонстрация в защиту политзаключенных, в их числе Кузнецова. В Обращении предлагалось прийти на площадь за пять-десять минут до 6 часов вечера и ровно в 6 часов снять, вместе с другими, шляпу в знак уважения к Конституции и стоять молча с непокрытой головой одну минуту. Много потом я узнал, что автором Обращения и самой идеи и формы демонстрации был математик, сын Сергея Есенина Александр Есенин-Вольпин, автор и многих других очень оригинальных и плодотворных идей.
Я решил пойти, сказал об этом Клаве, она не возражала, но добавила, что это – чудачество. На такси я доехал до площади Пушкина. Около памятника стояло кучкой несколько десятков человек, все они были мне незнакомы. Некоторые обменивались тихими репликами. В 6 примерно половина из них сняли шляпы, я тоже, и, как было условлено, молчали (как я потом понял, другая половина были сотрудники КГБ). Надев шляпы, люди еще долго не расходились. Я подошел к памятнику и громко прочитал надпись на одной из граней основания:
И долго буду тем любезен я народу,
Что чувства добрые я лирой пробуждал,
Что в мой жестокий век восславил я свободу
И милость к падшим призывал.
Потом я ушел одновременно с большинством».
БА:
Через два месяца, в феврале 1967 г., Сахаров направил Генеральному секретарю ЦК КПСС Л. И. Брежневу письмо в защиту арестованных в январе 1967 г. Александра Гинзбурга, Юрия Галанскова (погиб в лагере в 1972 г.), Веры Лашковой и Алексея Добровольского. В январе 1968 г. они были приговорены к различным срокам заключения по обвинению в антисоветской агитации и пропаганде. Их арест стал одной из причин демонстрации 22 января 1967 г. на Пушкинской площади, пять участников которой – Владимир Буковский, Илья Габай, Вадим Делоне, Евгений Кушев и Виктор Хаустов – также были репрессированы, а сам «Процесс четырех» стал причиной второй протестной кампании против политических преследований в СССР, развернувшейся в 1967–1968 гг. и принявшей существенно большие масштабы, чем кампания 1965–1966 гг. в защиту Синявского и Даниэля. См. сборник «Процесс четырех» (Амстердам: Фонд им. Герцена, 1971) под редакцией П. Литвинова.
Сахаров:
«Это письмо Брежневу было закрытым, т. е. я его не передавал для опубликования и распространения, и тем более иностранным корреспондентам – все это было для меня еще впереди. Это письмо тем не менее – очень важный этап в моей биографии. Оно было моим первым действием в защиту конкретных людей – инакомыслящих… Во время суда над Синявским и Даниэлем я был еще очень “в стороне”, практически я о нем не знал; даже на речь Шолохова на съезде, где он говорил, что в “наше время” таких расстреливали, почти не обратил внимания».
129
БА:
Суд над писателями Андреем Синявским и Юлием Даниэлем, публиковавшими свои произведения за рубежом под псевдонимами, был в феврале 1966 г., речь М. Шолохова (на XXIII Съезде КПСС) – в апреле 1966 г. Обвинительный приговор (Синявскому – семь лет, Даниэлю – пять лет заключения) вызвал международный скандал и протесты внутри страны, положившие начало диссидентскому движению в СССР.
