Последний раз я слышал голос Саши в “нобелевскую ночь” в октябре 1975 года. Сквозь помехи и ночные трески международных телефонных линий прорвался его теплый, низкий голос:
– Андрей, дорогой, мы все тут безмерно счастливы, собрались у Володи (Максимова), пьем за твое и Люсино здоровье. Это огромное счастье для всех нас…»
Владимир Лумельский (кибернетик, знакомый Е. Г. Боннэр и А. Д. Сахарова в течение многих лет, [19], с. 377, 380):
«Другая картинка, ранние 1970-е, у Люси и АД: маленькая компания, пьем чай. Кто-то просит Александра Галича спеть, он легко соглашается. “Саша, давай на кухне, там уютнее”, говорит Люся. У Галича гитары с собой нет, но гитара есть у соседей Сахаровых. И тут я узнаю, что великий бард Галич не может сам себе настроить гитару. Вспоминают про меня, и в моем послужном списке появляется завидная строка – я настраивал гитару самому Галичу. В небольшой кухне десяток человек размещается с трудом. Да кому это важно – Галич поет. “Облака плывут, облака…” Память о таких посиделках на кухне у Сахаровых наплывает пластами. А как нежеланный побочный эффект – мне трудно слушать песни Галича и Окуджавы в неавторском исполнении…
* * *
Как нередко в Подмосковье, вечера в Жуковке бывали чудесные. Пили чай. Сын АД Дима уходил гулять с дочерьми Ростроповичей, с соседней дачи. Часов в девять с дачи слышалось оперное контральто Галины Вишневской, “Девочки, пора домой”. Обратно в Москву обычно возвращались поздно вечером в воскресенье, когда вагоны электрички уже пустели. В пути пели. В электричке почему-то тянуло на геройско-советские песни. “Шел отряд по берегу, шел издалека, шел под красным знаменем командир полка…” “Уходили комсомольцы на гражданскую войну…” “Вьется в тесной печурке огонь, на поленьях смола, как слеза…” Тут на меня был спрос – я таких песен знал множество. Люся обычно не пела; слушала, улыбалась. АД очень нравилось петь…»
1972 г. Справка Архива Сахарова в Москве, включая описание рассекреченных документов Политбюро ЦК КПСС и КГБ СССР:
Январь – март. Сахаров пишет обращения к Генеральному секретарю ЦК КПСС Л. Брежневу, Председателю СМ СССР А. Косыгину, председателю Президиума ВС СССР Н. Подгорному, Генеральному прокурору СССР Р. Руденко, министру МВД Н. Щелокову в защиту В. Файнберга, В. Борисова, В. Буковского.
21 апреля. Подписывает обращение Комитета прав человека в Президиум ВС СССР «О восстановлении прав насильственно переселенных народностей и этнических групп».
4 мая. Составляет обращения в Верховный Совет СССР «Об отмене смертной казни» и «Об амнистии политзаключенным», до осени собирает подписи под ними.
26 мая. Ю. Андропов отправляет «справку о поведении академика Сахарова А. Д. и других участников Комитета прав человека в последнее время» и полученное оперативным путем обращение Сахарова в ВС СССР (об амнистии политзаключенных и отмене смертной казни).
30 мая. Члены Политбюро «вкруговую» изучают справку Андропова о поведении академика Сахарова и его обращениях в ВС СССР.
Июнь. На Западе опубликованы «Памятная записка» и «Послесловие» А. Д. Сахарова.
26 июня. Ю. Андропов информирует: «…западная пропаганда все шире использует в антисоветских целях всякого рода письма и трактаты академика Сахарова А. Д. Его антиобщественные действия объективно все более смыкаются с подрывной деятельностью идеологических центров противника. Возникает необходимость публичного реагирования на действия Сахарова».
27 июня. Информация Андропова рассылается членам Политбюро ЦК КПСС, кандидатам в члены Политбюро ЦК КПСС и секретарям ЦК КПСС.
5 июля. Ю. Андропов отправляет в Политбюро проект постановления ЦК КПСС: поручить Отделу пропаганды и Отделу науки и учебных заведений ЦК КПСС с участием КГБ подготовить и опубликовать в журнале «Коммунист» статью, раскрывающую идейно ошибочные взгляды Сахарова и антиобщественный характер его действий.
10 июля. Ю. Андропов информирует: «Сахаров активизирует свою антиобщественную деятельность. Это выражается прежде всего в сборе им подписей под обращениями с предложениями об амнистии и отмене смертной казни…» КГБ рекомендует: поручить Президиуму АН СССР принять меры по оказанию на Сахарова соответствующего воздействия и созданию нетерпимой обстановки среди ученых к его поступкам.
11 июля. Члены Политбюро изучают информацию Андропова.
12 июля. Совет ЦК рассматривает предложение Андропова и принимает решение: «…выступать со статьей сочтено в настоящее время нецелесообразным».
7 сентября. Заместитель председателя КГБ Цинев информирует о попытке демонстрации протеста (50 человек) у посольства Ливана против террористической акции, совершенной 5 сентября в Мюнхене экстремистской палестинской организацией. «Среди задержанных оказался академик Сахаров».
26 октября. Сахаров едет в Ногинск на суд над астрофизиком К. Любарским, подписывает телеграмму в его защиту на имя Генерального прокурора СССР и Генерального секретаря ООН. В тот же день дает у себя дома первое интервью иностранному корреспонденту – Дж. Аксельбанку.
9 ноября. Пишет открытое обращение в защиту политзаключенного, психиатра С. Глузмана.
5 декабря. Участвует в демонстрации у памятника Пушкину.
Ю. Андропов информирует о «провокационной вылазке группы антиобщественных элементов» 5 декабря на Пушкинской площади, в которой участвовали академик Сахаров с женой.
Глава 17. 1973 год (январь – сентябрь)
Первые публичные осуждения, интервью Улле Стенхольму, предупреждение в Генпрокуратуре и первая пресс-конференция. Первая кампания травли, «в Нарым» почему-то не сослали
Первые публичные осуждения, интервью Улле Стенхольму, предупреждение в Генпрокуратуре и первая пресс-конференция
Сахаров:
«В феврале 1973 года в “Литературной газете” появилась статья ее главного редактора Александра Чаковского. Статья разбирала мою работу пятилетней давности – “Размышления о прогрессе…”. Известно, что, хотя на первой странице “Литературной газеты” стоит, что это орган Союза советских писателей, фактически она часто используется как рупор ЦК КПСС, а сам Чаковский, говорят, пользуется доверием Брежнева и даже якобы – один из авторов его “Воспоминаний”. В своей статье Чаковский характеризовал меня как наивного и тщеславного человека, “кокетливо размахивающего оливковой ветвью” и пропагандирующего утопические и поэтому вредные идеи так называемой конвергенции. Общий тон статьи – скорее снисходительный к моему невежеству в общественных вопросах, чем “клеймящий”. Занялся, дескать, не своим делом и напутал в простых вещах. Таким образом, “заговор молчания” по отношению ко мне был прерван. Почему это было сделано именно тогда, в 1973 году, не знаю».
1973 г. Справка Архива Сахарова в Москве, включая описание рассекреченных документов Политбюро ЦК КПСС и КГБ СССР:
