Но это все верно в общем плане. А в конкретных случаях никогда не было известно, что и как там повернется, какие решения принимаются на «нижних этажах», а какие задания спускаются с «Олимпа власти». То есть риски, в том числе и самые страшные, были всегда. Сахаров пишет об этой, мягко говоря, неуютной неопределенности, непредсказуемости. О рисках говорят и «странные» гибели некоторых посетителей Сахарова или некоторых диссидентов, и убийство Константина Богатырева в 1976 г., и угрозы детям и внукам (увы, не только угрозы, – неожиданное отравление двухлетнего внука Елены Боннэр, чуть его не убившее, в августе 1975 г. перед ее первой поездкой в Италию для лечения глаз), и, конечно, аресты и сроки, сроки – но опять же не всех подряд, а как-то выборочно. Вот такая русская рулетка для каждого, кто решился встать на путь противостояния тоталитарной системе.
Сахаров:
«В декабре мы с Люсей оба легли в больницу. Мне давно советовали обследовать сердце, а Люсе совершенно необходимо было начать лечение тиреотоксикоза. Благодаря моим академическим привилегиям нас поместили вместе в отдельной палате. В общем, это было нечто вроде санатория, очень нам в этот момент нужного. Я работал, Люся правила текст и давала хорошие советы – так родилось хорошее сжатое автобиографическое предисловие “Сахаров о себе” к намеченному в США изданию моих выступлений; мне и сейчас эти несколько страниц кажутся удачными».
Из предисловия «Сахаров о себе» ([21], с. 274–289):
«Большинство моих выступлений адресованы руководителям нашего государства или имеют конкретный зарубежный адрес. Но внутренне я обращаю их ко всем людям на земле, и в особенности к людям моей страны, потому что продиктованы они заботой и тревогой о своей стране и ее народе.
Я не являюсь чистым отрицателем нашего образа жизни, признавая многое хорошее в наших людях и стране, горячо ее любя; но вынужден фиксировать внимание на негативных явлениях, так как именно о них умалчивает казенная пропаганда и так как именно они представляют собой наибольший вред и опасность. Я не являюсь противником разрядки международной напряженности, торговли, разоружения – напротив, в ряде работ я призываю именно к этому; именно в конвергенции я вижу единственный путь спасения человечества, но я считаю своим долгом указывать на все скрытые опасности ложной разрядки, разрядки-сговора или разрядки-капитуляции, и призывать к использованию всего арсенала средств, всех усилий для достижения реальной конвергенции, сопровождающейся демократизацией, демилитаризацией и социальным прогрессом».
Сахаров:
«Бывали у нас и гости. Пришел старый Люсин друг, поэт и переводчик Константин Богатырев
[71], вместе с ним пришел и другой поэт, очень известный, Александр Межиров – с ним у Люси тоже было старинное знакомство. Костя рассказал, как всегда увлекаясь и жестикулируя, какой-то эпизод из своего лагерного прошлого, чем-то ассоциировавшийся с современными событиями (он был узником сталинских лагерей). Я прочитал, не помню в какой связи, нечто вроде лекции по основам квантовой механики; на склонного к хитроумным умственным построениям Межирова эта лекция произвела, кажется, впечатление. Несколько раз забегал Максимов
[72]– в клетчатом костюме с иголочки, дружески улыбающийся, с искрящимися синими глазами. Он каждый раз приносил какую-то передачку – один раз диковинную копченую рыбу – и животрепещущие новости. Именно через него, как я писал, я передал в иностранные агентства исправленный текст моего заявления о моем отношении к поездке за границу
[73]. Большой радостью было совместное посещение Галича, Некрасова и Копелева – сохранилась групповая фотография, сделанная в вестибюле больницы. Лев Зиновьевич Копелев, германист, писатель, критик и переводчик, человек трудной и противоречивой судьбы, необыкновенно добрый, отзывчивый и терпимый – это его жизненно-философское кредо, шумный, общительный и огромный, с большими наивными глазами – вскоре стал нашим другом. Посетили меня и фиановцы – Е. Л. Фейнберг и В. Л. Гинзбург, начальник Теоретического отдела».
БА:
В этих «Воспоминаниях», написанных в ссылке, АДС не пишет о названных выше визитах в больницу моем и моего отца, очевидно не желая нас как-то подставлять. По той же причине он не упоминает И. С. Шкловского, случайно в то же время оказавшегося в академической больнице.
Иосиф Шкловский (астрофизик, член-корреспондент АН СССР, давний знакомый А. Д. Сахарова и Е. Г. Боннэр, из статьи «Теперь другие времена» в книге [5]):
«Мне было совсем худо. Похоже на то, что я умирал. 5 ноября 1973 г. мой сын Женя привез меня в хорошо знакомую академическую больницу, что на улице Ляпунова, с обширнейшим инфарктом миокарда. Это был второй инфаркт, и он вполне мог оказаться последним.
Лежа в своей отдельной палате, я стал постепенно устанавливать контакты с внешним миром через посредство моего маленького приемника “Сони”. Я по нескольку часов в день слушал разного рода вражьи голоса. Эти голоса очень много внимания уделяли тогда личности Андрея Дмитриевича Сахарова и его супруги, давно известной мне под именем “Люся”, хотя по паспорту ее имя было Елена. Каждый день академическая чета сообщала иностранным журналистам все перипетии своих сложных отношений с властью, так что я был в курсе дела. Как-то, прослушав очередную порцию подобного рода новостей, я забылся в полудремоте. Когда я очнулся по причине какого-то шума, я понял, что я уже не на этом свете. Судите сами, что же я мог подумать другое: в пустой палате, рядом с моей койкой стояли собственной персоной академик Сахаров и его супруга! Когда до меня наконец дошло, что это не наваждение, я, естественно, обрадовался, увидев давно мне знакомую чету…
Начался новый, очень яркий этап моей больничной жизни. В спешке бегства от тов. Сыщикова супруги, подобно древним иудеям, бежавшим из плена египетского, забыли одну важную вещь. Если упомянутые евреи забыли дрожжи, то академическая чета забыла транзисторный приемник. По этой причине каждый вечер после ужина Андрей Дмитриевич либо один, либо вместе с женой приходил ко мне в палату слушать всякого рода голоса. Трогательно было смотреть на них, когда они, сидя у моей постели и слушая радио, все время держали друг друга за руки. Даже молодожены так не сидят… Забавно, конечно, было слушать с ними вместе по Би-би-си, что, мол академика Сахарова насильно доставили в больницу, и московская прогрессивная общественность этим обстоятельством серьезно обеспокоена…
