6 сентября. Информация рассылается членам Политбюро ЦК КПСС, кандидатам в члены Политбюро ЦК КПСС и секретарям ЦК КПСС.
19 сентября. Ю. Андропов информирует об обращении академика Сахарова к президенту США Форду и кандидату в президенты Д. Картеру.
Члены Политбюро «вкруговую» знакомятся с информацией Андропова.
Сахаров:
18 октября. Направляет письмо канцлеру ФРГ В. Бранту, госсекретарю США Г. Киссинджеру и канцлеру Австрийской республики Б. Крайскому с призывом поддержать предложение об одновременном освобождении Л. Корвалана и В. Буковского.
30 октября. Подписывается под заявлением участников пресс-конференции в связи с третьей годовщиной Дня политзаключенного. Дает интервью норвежскому корреспонденту.
Ноябрь – декабрь. Подписывает коллективное обращение к ученым мира в защиту биолога С. Ковалева.
5 декабря. Участвует в митинге у памятника Пушкину.
21 декабря. Присутствует на первом заседании симпозиума «Еврейская культура в СССР».
Рассекреченные документы:
15 ноября. Ю. Андропов информирует «о враждебной деятельности так называемой группы содействия выполнению хельсинкских соглашений в СССР».
Члены Политбюро «вкруговую» знакомятся с информацией Андропова.
6 декабря. Ю. Андропов информирует «о провокационном сборище антиобщественных элементов на площади Пушкина в Москве и у памятника Пушкину в Ленинграде».
7 декабря. Члены Политбюро «вкруговую» знакомятся с информацией Андропова.
Пояснение:
* Сражение за Тель-Заатар произошло в Бейруте летом 1976 г. в ходе гражданской войны в Ливане. 12 июня правохристианские формирования осадили лагерь палестинских беженцев Тель-Заатар, в котором располагалась крупная военная база Организации освобождения палестины. 12 августа Тель-Заатар был взят, последовала массовая расправа с палестинцами.
Сахаров:
«В середине декабря 1976 года произошли одновременно два события, одно из которых как бы подытоживало некий предыдущий этап защиты прав человека в СССР, в том числе и моих действий, а другое, наоборот, явилось предвестником новых бед, репрессий, противостояния…
Не случайным было, как я думаю, и совпадение этих событий во времени – в один день 18 декабря 1976 года. Одно из них – обмен Владимира Буковского на чилийского коммуниста Луиса Корвалана. Другое – пожар в комнате Мальвы Ланда.
Обмен Буковского стал возможен в результате многолетней международной кампании в его защиту, очень большого и заслуженного его морального авторитета как одного из стойких представителей правозащитного ненасильственного движения. С другой стороны, была широкая международная кампания, в том числе в советской печати, за освобождение секретаря компартии Чили Луиса Корвалана, арестованного Пиночетом в 1973 году. Когда эти две проблемы “столкнулись” в результате инициативы каких-то деятелей Запада, кажется, в их числе из Комитета Сахаровских слушаний в Дании, советские власти пошли на обмен. В создавшейся ситуации они не могли оставить Корвалана в заключении (хотя вообще пропагандистски он им там был, возможно, и выгодней).
Вокруг этого обмена, как и вообще вокруг принципа обмена, происходили потом горячие дискуссии. В частности, руководство Эмнести Интернейшнл из принципиальных соображений высказалось против обменов, считая, что они противоречат принципу всеобщей амнистии узников совести, как бы ложно снимают категорическую моральную необходимость амнистии всех.
Что касается меня, то моя позиция в этом вопросе вполне определенная и иная. Я глубоко и без всяких колебаний рад каждому случаю освобождения людей, страдающих за убеждения! Рад освобождению даже одного человека, одного узника совести, в данном случае Владимира Буковского, и абсолютно не вижу, чем оно повредило судьбе других узников совести. Амнистия узников совести в СССР (и в большинстве других стран, в которых есть узники совести) станет возможной лишь в результате очень глубоких изменений, мощных причин, которым никак не повредят обмены. И освобождению Луиса Корвалана я по-человечески рад! Позиция глубоко уважаемой мной Эмнести Интернейшнл в данном вопросе мне кажется слишком абстрактной, схоластической.
Об обмене и предстоящем вывозе из СССР Буковского мы узнали заранее, за несколько дней (через его мать). Несколько десятков московских инакомыслящих приехали в международный аэропорт Шереметьево, надеясь хотя бы издали увидеть Володю, поприветствовать его. Приехало много иностранных корреспондентов, как всегда – не меньше гебистов. П. Г. Григоренко и я дали инкорам, окружившим нас кольцом, импровизированные интервью, выразили надежду, что гуманный акт обмена не будет единичным, что последуют освобождения других узников совести и что рано или поздно будет осуществлена всеобщая амнистия. Мы оба сказали, что особо срочным является освобождение политзаключенных-женщин, а также больных, назвали много имен. (Во время интервью гебисты стояли чуть поодаль, образуя второе, внешнее кольцо вокруг корреспондентов и диссидентов.)
Мы пробыли в Шереметьево несколько часов и разъехались ни с чем. Буковский был вывезен из СССР на военно-транспортном самолете с какого-то другого аэродрома. Туда же доставили его мать, сестру и больного племянника на носилках. Кажется, до границы Буковского везли в самолете – в наручниках, впрочем, я не уверен, не путаю ли я тут чего-либо.
В советской печати еще с 1971 года появлялись статьи, в которых Буковского называли “хулиганом”. После обмена широкое распространение получил стишок:
Обменяли хулигана
На Луиса Корвалана.
Где б найти такую б…дь,
Чтобы Брежнева сменять?..
Мальва Ланда была с нами в Шереметьево, потом она вернулась к себе домой, и там через несколько часов произошел пожар.
Ланда по профессии геолог. В это время она была уже на пенсии, жила одна в комнате коммунальной квартиры в подмосковном городе-спутнике Красногорске. Я считаю Мальву одним из лучших представителей правозащитного мира, безраздельно преданной идее справедливости и гуманности, полной сочувствия к тем, кто страдает, и бескомпромиссного осуждения беззакония и несправедливости. Мало кто, как она, знает так хорошо судебные дела, семейные обстоятельства, трудности, характеры, болезни сотен политзаключенных и вновь арестованных, еще находящихся под следствием. К каждому у нее – живое человеческое сочувствие, понимание…
Через полгода, в мае 1977 года я присутствовал на суде над Мальвой, обвиненной в том, что она по небрежности допустила возникновение пожара, причинившего большой ущерб личному имуществу ее соседей и государственному имуществу. У меня сложилось убеждение (верней, я склонялся к этому и раньше), что это был не пожар по неосторожности, а умышленный поджог. Пожар возник, когда Мальва вышла на минуту в общую кухню поставить чайник, оставив дверь в свою комнату открытой. Когда она пришла, в комнате полыхал огонь, горели разложенные на столе и на полу бумаги, которые она разбирала. Она бросилась в кухню за водой, а когда прибежала, ей преградил дорогу неизвестный ей человек. Несколько минут продолжалась борьба между ними – ей не удалось войти в комнату. Никто из соседей и сама Мальва не знали этого человека. Суд и следствие не сделали никакой попытки его найти. Я уверен, что это был гебист, верней всего – он же и поджигатель. Следствие не выяснило, были ли следы применения зажигающих веществ, хотя картина пожара очень на это похожа. Суд завысил ущерб, причиненный пожаром. На самом деле главным пострадавшим была сама Мальва, у которой сгорело все ее имущество (никаких накоплений у Мальвы, конечно, не было; она жила, как большинство пенсионеров в СССР, – от пенсии до пенсии). Еще подробности. Хотя пожарные были вызваны своевременно, кто-то направил машины по ложному адресу, и они приехали очень поздно. Еще кто-то препятствовал выключению электричества. Все эти детали суд игнорировал. У Мальвы Ланда был хороший адвокат, но, как всегда в процессах диссидентов, он ничего не смог сделать для изменения приговора. Мальва была приговорена к выплате компенсации и к 2 годам ссылки. В марте 1978 года она была освобождена по амнистии, но потеряла право жительства в Красногорске (тем более не могла жить в Москве). Ей пришлось купить полдома за пределами 100-километровой зоны, в г. Петушки Владимирской области. При кратковременных приездах в Москву ее неоднократно задерживали.
