Перед вторжением в Ирак в 2003 году специалисты ЦРУ и МИ-6 по агентурно-оперативной разведке начали сомневаться в надежности Крученого Мяча, причем не в последнюю очередь – начальник отдела ЦРУ по Ираку Ава, цитируемая выше, и ее коллеги в Лондоне. Хотя они верили, что большая часть сообщений Крученого Мяча была технически достоверной (в конце концов, он был инженером-химиком), они не были убеждены, что он был полностью надежным источником, поскольку не все его сообщения проверялись. А особенности его поведения казались им типичными для людей, которых разведслужбы обычно оценивают как дезинформаторов.
Одним из препятствий в проверке их подозрений было то, что немцы из БНД не предоставили американским или британским аналитикам разведслужб прямой доступ к Крученому Мячу. Аналитики не знали, были ли предложены ему какие-то льготы – например немецкий паспорт и помощь в переезде на ПМЖ в Германию. Также ни американцы, ни англичане не знали, как вообще проводились допросы Крученого Мяча. Они задавались вопросом, не был ли свидетель непреднамеренно введен в заблуждение и смог ли он сделать вывод о том, что американские аналитики больше всего хотят знать и, следовательно, какая информация больше всего их порадует, – это вечная проблема с перебежчиками. Ходили слухи о его проблемах с алкоголем. В докладах Крученого Мяча было обнаружено несколько несоответствий, которые усилили сомнения в его надежности. Тревогу вызывало и то, что качество поставляемой им разведывательной информации вроде бы улучшалось с течением времени. Возможно, это была его растущая уверенность в добрых намерениях тех, кто задавал ему вопросы, – но, быть может, он обдумывал, что сказать, чтобы получить лучшую награду.
Спецслужбы США и Великобритании приложили большие усилия для проверки Крученого Мяча. Изучение его биографии и университетских документов показало, что он действительно учился в Ираке по специальности инженера-химика. Было известно, что он принимал участие в иракской программе разработки бактериологического оружия в 1990 году. С одной стороны, это делало его доклады о происходящем полностью достоверными с технической точки зрения. С другой – при наличии желания ставило его в идеальное положение для преувеличений или даже дезинформации.
В Лондоне аналитики изучали аэрофотоснимки Ирака, пытаясь определить места этих запрещенных разработок, описанных Крученым Мячом, чтобы увидеть, подтверждаются ли его рассказы. Одна из позиций, по-видимому, находилась не на том берегу реки, про который рассказывал Крученый Мяч – возможно, это была неверная деталь его воспоминаний. Описание им в докладе 2001 года установки, задействованной, по его словам, в программе разработки мобильных установок по производству бактериологического оружия, было опровергнуто изображением. На снимке имелась стена, перекрывающая вид на то, что, по утверждению Крученого Мяча, было мобильными установками. Аналитики разведслужб объясняли это несоответствие предположением, что обнаруженная на снимках стена может быть временной и построенной иракцами ради обмана спутниковой разведки США. В другом случае Ирак, как утверждалось, заправлял боеголовки бактериологическими компонентами на транспортном объекте близ Багдада. Когда на снимках не смогли обнаружить мобильные системы по производству бактериологического оружия на указанном участке, аналитики предположили, что это еще один пример того, что Ирак скрывает свою деятельность от американских спутников фоторазведки. Это человеческая тенденция искать или интерпретировать информацию таким образом, чтобы подтвердить свои предубеждения. Нам приятно думать, что поступающая информация подтверждает наши прежние убеждения. Психологи называют это ловушкой подтверждения. Ловушка подтверждения усиливается тенденцией людей яростно отбрасывать информацию, которая противоречит их предыдущим убеждениям (иногда называемым предвзятостью опровержения), в то же время принимая слишком легко и без критики информацию, которая согласуется с их предубеждениями.
Придание слишком большого значения докладам Крученого Мяча о бактериологическом оружии было не единственной ошибкой, с которой столкнулась западная разведка, пытаясь оценить состояние потенциала Ирака. Аналитики также неверно истолковали разведданные, которые сообщали о программах Саддама Хусейна по разработке химического оружия. Аналитики вводили себя в заблуждение, но в данном случае не из-за преднамеренного обмана, а из-за ряда индивидуальных и коллективных когнитивных ошибок. Наученные горьким опытом того, как Саддам обманул их в отношении масштабов своих возможностей в разработке оружия массового поражения, как это было обнаружено инспекторами ООН после первой войны в Персидском заливе, аналитики высказали сильное предположение, что он играл в такую же игру в 2002 году. Они сочли возможным отвергнуть противоположные признаки того, что Ирак, возможно и не будет активно осуществлять свои запрещенные программы, списав эти показатели на хорошо известные обманные и хитроумные мероприятия Ирака. Точка зрения, что Саддам должен скрывать запрещенные материалы, не сданные после первой войны в Персидском заливе в 1991 году, стала общей для всех разведывательных агентств Запада.
Сила этого довоенного «группового мышления» была такова, что, когда в конце концов инспекторы ООН вернулись в Ирак в 2003 году, американские и британские аналитики не спешили открыто признаваться своим боссам и друг другу в своих тайных мыслях. А именно – причина, по которой инспекторы не находили прогнозируемых запасов химического и бактериологического оружия и материалов для их производства, заключалась в том, что ничего этого внутри Ирака и не существовало.
Как видно с исторического расстояния, ключевым уроком в данной истории было то, что правительства Буша и Блэра не смогли провести различие между той частью оценок разведки, что была основана на твердых доказательствах (например, на запрещенных Саддаму ракетных испытаниях), и той, которая основывалась на допущениях и предположениях, сделанных аналитиками, уверенными в том, что они уже заранее знали ответ. Когда Колин Пауэлл читал лекции аналитикам ЦРУ после войны, он говорил, что в будущем хотел бы, чтобы они «рассказали мне то, что знают. И то, чего не знают. И то, что думают». Его перебил один весьма опытный аналитик и добавил: «И пусть они прояснят, что есть что»
[84].
Другой очевидный вывод состоит в том, что как только подозрение укореняется в сознании, оно порождает еще большее подозрение. Саддам Хусейн узнал об этом в 2002 году, когда пытался убедить Запад в том, что у него больше нет химического и бактериологического оружия, которое он использовал против Ирана и против своего собственного народа. Более того, он утверждал, что пошел на уничтожение подобного оружия ранее, но просто скрывал этот факт. Его заверения Западу в том, что работа над этими программами прекратилась (хотя он и не выполнил требования ООН о полном учете его былых производственных возможностей в данной сфере), были отвергнуты – да оно и неудивительно. Как писал в своих мемуарах директор ЦРУ Джордж Тенет: «До войны мы не понимали, что он блефует, а он не понимал, что мы не блефуем»
[85].
