Урок, выявленный основателем научной разведки во время Второй мировой войны профессором Р.В. Джонсом и названный им законом Ворона, состоял в следующем: «не верьте в то, во что вы хотите верить, пока не узнаете то, что вам нужно знать»
[102]. Те, кто подсознательно нуждается в подтверждении, уже ожидают, что разведслужба подтвердит их точку зрения, – это распространенное предубеждение известно как эффект ожидания наблюдателя.
Другой пример – то, что называется слепотой невнимания. Смотреть – это не то же самое, что видеть. Связанная с этим проблема (известная как эффект фокусировки) заключается в том, что вы можете оказаться настолько сосредоточенным на задаче, что не сможете заметить, что происходит вокруг вас. Если вы не один из 20 миллионов человек, посмотревших видео на YouTube, в котором просят зрителей подсчитать быстрые пасы между командами баскетболистов, я приглашаю вас попробовать это сделать
[103]. Когда большинство людей впервые смотрят это видео, то, учитывая сложность подсчета баскетбольных пассов, они не обращают внимания на человека, одетого в костюм гориллы и медленно идущего по полю. Определенно, вид с вертолета на баскетбольную площадку снизил бы внимание к пасам отдельных игроков в пользу того, что происходит за пределами игры.
Аналогичным образом пристальное внимание к тому, что мы уже знаем, может происходить за счет распознавания новой информации. Это явление известно как смещение внимания. Экспериментальные данные показывают, что это особенно влияет на людей, которые находятся в состоянии тревоги по отношению к информации, рассматриваемой как угрожающей, либо на тех, кто страдает от депрессии. Это могут быть люди, бессознательно сосредотачивающиеся на негативных чувствах. Именно то, чего вы больше всего боитесь, привлечет ваше внимание.
Психологические эксперименты также показывают тенденцию к тому, что тема, которая кажется в некотором роде исключительной, с большей вероятностью остается в памяти. Мы склонны регистрировать и сохранять в нашей памяти новости об авиакатастрофах как драматические события, но не принимать во внимание факты безаварийного налета десятков миллионов миль. Поэтому мы не должны удивляться тому, что в отношении полетов существует известная нервозность. Эта тенденция известна сегодня как Эффект фон Ресторффа, названного по имени довоенного немецкого детского психолога, который впервые продемонстрировал ее. Эффект легко обнаружить, выдав человеку разнообразный список имен или предметов для запоминания. Если некоторые из них легко отличить от других, то это будут как раз те имена или предметы, которые затем вспомнятся с наибольшей вероятностью
[104]. Самый поразительный разведывательный материал способен произвести большее впечатление, чем того заслуживает его реальное значение. В качестве примера можно привести доклад разведки, полученный непосредственно перед войной в Ираке, в котором указывалось: химические боеприпасы уже могут находиться в воинских частях и быть готовыми к использованию в течение 20–45 минут. Этот отчет сам по себе был неординарным – просто ссылка на уже существовавший иракский боевой потенциал. Но после его упоминания в опубликованном досье британского правительства, газета The Sun вышла под заголовком «Британцы в 45 минутах от гибели», а Daily Star – «Безумный Саддам готов атаковать: в 45 минутах от химической войны»
[105]. Именно эти памятные доклады, вероятно, будут обсуждаться между руководителями разведслужб и их министерскими начальниками, а также между министрами и средствами массовой информации.
Управление риском когнитивных предубеждений
Эта глава была посвящена когнитивным предубеждениям, которые могут помешать нашему повседневному мышлению. Мы все можем понять, что они действительно существуют, и осознать, почему мы можем быть восприимчивы к ним. Однако гораздо сложнее управлять рисками, представляющими такие предубеждения. Это не должно удивлять, поскольку большинство предубеждений, описанных в этой главе, существуют на бессознательном уровне сознания и, следовательно, обычно недоступны нам – что называется, по определению. Наличие развитого академического понимания предубеждений, почерпнутого из учебников, также не является гарантией того, что мы окажемся невосприимчивы к таким предубеждениям. В докладе семинара ЦРУ 1977 года по предвзятости в анализе разведданных имеется вывод: «Личные предубеждения являются самыми проблемными. Они зачастую уникальны и с трудом поддаются обнаружению»
[106].
Лучшее противоядие от когнитивных предубеждений, в том числе группового мышления, – это открытое обсуждение группой опасности, которую представляют собой подобные предубеждения. Хороший лидер группы может поощрить вызов изнутри группы и задать вопрос: «Не впадаем ли мы здесь в групповое мышление?» (Что обычно вызывает смех и облегчает любое напряжение, которое может возникнуть из-за того, что вы наверняка пришли к определенному выводу.) Процесс самораспознавания общих когнитивных предубеждений может быть построен таким образом: люди сначала вырабатывают интеллектуальное понимание этого явления (и историческое ощущение их влияний), а затем, работая с другими (предпочтительно вместе с обученным координатором), приходят к пониманию того, что они тоже могут быть подвержены таким предубеждениям, а также к распознаванию момента, когда предубеждение возникает. Однако следует ожидать сопротивления, если другие участники группы предполагают, что у нас возникли подобные предубеждения. Что наиболее важно в моем опыте управления риском для методики ВООВ – наличие «безопасного пространства», где опасность предвзятости может обсуждаться как вопрос чистого профессионализма и обсуждаться, не вызывая со стороны участников того защитного чувства, что от них ожидают признания личных слабостей. Мы все, к сожалению, страдаем от когнитивных предубеждений.
