К концу 2028 года правительство сократилось до крошечного рабочего большинства в Палате общин и трудилось по своей внутренней повестке дня. Но стоимость фунта стерлингов по отношению к доллару упала до исторического минимума, а инфляция и безработица росли. Болезненные переговоры с НАТО о прекращении британского партнерства в альянсе затянулись. Предложения Москвы о сдаче на металлолом многих старых систем вооружений были использованы Казначейством как оправдание для курса на немедленное прекращение строительства новых подводных лодок с баллистическими ракетами «Трайдент» и приостановке патрулирования сдерживающих сил, что вызвало острую озабоченность в Министерстве обороны и тревогу в Вашингтоне и Париже. Очевидно, чтобы отвлечь внимание, правительство объявило, вызвав тем самым недовольство в Палате общин, что после недавнего опроса в социальных сетях оно спонсирует серию публичных встреч фокус-групп и проведет национальный референдум, чтобы проверить общественную поддержку замены монархии республиканской формой правления.
В тот вечер в скромном особняке на Мейфэр-Мьюз близился к концу частный ужин. Хозяин, медиамагнат, отпустил официанта и предложил солодовое виски гостям – отставному председателю одной из крупнейших мировых нефтедобывающих компаний, нескольким высокопоставленным финансистам из Сити, бывшему редактору правой газеты, ныне заседающему в Палате лордов, давно вышедшему в отставку старшему офицеру британского спецназа и отставному высокопоставленному политику, бывшему гвардейскому офицеру, который в этот самый момент протягивал ему руку:
Гарантирую Вам – те, кто служит сегодня, будут помнить свою клятву: «Быть верными и нести истинную верность короне и защищать ее от всех врагов». Да, и в том числе эта кучка революционеров в кабинете министров. Большинство людей хотят избавиться от них любыми средствами, даже если дело дойдет до драки.
Хозяин, приподняв бровь, повернулся к дородному, слегка взъерошенному мужчине, сидевшему чуть в стороне от стола и до сих пор молчавшему. «Рассчитывайте на нас, – добавил он с американским акцентом, – но сила не понадобится. У вас есть друзья по ту сторону Атлантики с хорошими связями и с большими технологиями, поэтому не беспокойтесь о деньгах или технической поддержке. Если есть грязь, мы ее отыщем, а если нет, то уж точно придумаем. Не мы первые начали эту игру».
Стук в дверь возвестил о позднем прибытии главного личного секретаря короля в элегантном костюме. Отказавшись от предложенного виски, она внимательно выслушала краткое изложение беседы за ужином и встала. «Господа, это измена, и я не могу в ней участвовать. Мы – демократия, и подстрекательство к свержению избранного правительства – это крамола, даже если этот ход призван защитить конституционное положение монарха. Я не выдам ваших секретов, но, – добавила она, пожав плечами, – все, что мы можем сделать вместе с моим господином, – это ждать в стороне приговора истории».
Правда или вымысел?
Конечно же, вымысел. И вы оказались бы правы, если б сказали, что подобное стечение обстоятельств делает такой сценарий маловероятным. Тем не менее политическая фантастика рассказывает о широком диапазоне методов современной информационной войны, используемых Россией уже сейчас, а в будущем – что весьма вероятно – и другими странами, включая Китай, применительно к их сферам интересов. Часто называемая многими стратегами «гибридной войной», или войной в «серой зоне», она показывает, как само понятие войны будет пересмотрено в течение первой половины XXI века
[183]. Основной урок для нас заключается в том, что все отдельные элементы, способствующие подобному кризису, уже существуют.
Мы видим, сколь значимы следы, которые мы оставляем, когда ставим лайки, делимся чужими записями (постами) и пишем комментарии в интернете. Мы знаем, как персональные данные людей используются для таргетирования политических сообщений (в том числе дезинформации), восприимчивость которых к подобной информации с высокой степенью вероятности наиболее велика. Имеются фальшивые сайты, распространяющие экстремистские сообщения, усиливающие противоречия, уже очевидные в обществе. Информационные атаки, в которых подлинные, но компрометирующие материалы похищаются путем взлома или скрытой перезаписи, а затем анонимно публикуются для наживы на популистских страхах и опасениях, невольно возникающих из-за внутренней политики страны-мишени. Все это потенциально добавляется к более традиционному старому советскому репертуару тайных грязных трюков, которыми занимались разведывательные службы стран Варшавского договора, предлагая наркотики или секс – так называемые медовые ловушки. Однако в будущем цифровом мире не будет необходимости идти на такие изощренные меры, чтобы заманить противника в ловушку напрямую. Компрометирующий материал легко подделать: звукозаписями можно манипулировать для создания впечатления что объект озвучивает свои взгляды в грубой или расистской форме. А с помощью новейших технологий глубокой фальсификации можно манипулировать еще и имеющимися видеозаписями жертвы, чтобы они казались находящимися в крайне невыгодном положении и в глубоко сомнительной компании.
Конкретный урок последних нескольких лет заключается в том, что наши личные цифровые данные могут быть использованы для более точного таргетирования политических сообщений на аудиторию способами, сопоставимыми с маркетингом продуктов и услуг. Та же самая рекламная технология (ad tech) управляет размещением политической рекламы. Он предоставляет рекламодателю (и политической партии) возможность сделать вывод о том, чего хочет потребитель, через доступ к поиску, просмотру, обмену, симпатиям и структурам расходов отдельно взятого человека в интернете.
Одним из следствий этого является усиление поляризации политической жизни, когда группы, имеющие противоположные взгляды по ключевым вопросам, слушают только тех, кто знает, как войти в их замкнутый мирок. Тогда политикам становится чрезвычайно легко передавать одно послание одной группе избирателей, одновременно посылая иные послания другим группам. Эта технология включает в себя понимание того, какие сообщения хотят услышать ключевые группы избирателей в колеблющихся избирательных округах, а затем и предоставление возможности избирателям усилить свои убеждения. Популистский политик бежит позади толпы своих сторонников, наблюдая, в какую сторону они хотят идти, затем бросается вперед и кричит: «Следуйте за мной!» Как утверждал Тим Бернерс-Ли, «таргетированная реклама позволяет кампании говорить совершенно разные, возможно даже противоречивые вещи разным группам. Разве это демократично?»
[184] Таким образом, интернет формирует реальность, а не просто отражение реальности.
Даже под воздействием подрывных влияний мы вполне можем искренне полагать, что осуществляем свою свободную волю как независимые граждане. Подобным же образом люди будут утверждать, что они сами сделали свой потребительский выбор, в то время как подсознательно их решения о покупках могут отражать тайные диктаты текущей моды, о которых они могут лишь смутно догадываться. На самом деле сегодня наш выбор, наши высказывания и наши избирательные голоса могут отражать преднамеренное манипулятивное изменение главенствующей риторики, которое дало нам иное объяснение того, что важно в окружающем нас мире. Сообщения в социальных сетях, имеющие политическое содержание, должны восприниматься как неотъемлемая часть современных демократических дебатов в свободном обществе. Но мы обязаны знать, кто за ними стоит и когда эти методы цинично используются против нас с разрушительными целями такими автократиями, как Россия и Китай, а также экстремистскими группами.
