Вплоть до сегодняшнего.
* * *
Джед Моди в конце концов тоже заявится. Как обычно, на пару часов позже остальных. Замечаний ему никто не делал, потому что всем было абсолютно все равно; к тому же никому не хотелось сойтись с ним поближе с плохой стороны, а с какой стороны к нему ни подойди, она практически неизменно оказывалась именно той самой. Больше всего Моди любил те дни, когда кому-то приходило в голову засидеться на автобусной остановке через дорогу или на парапете одной из клумб жилого комплекса «Барбикан» напротив. Если такое случалось, Моди шел разбираться, хотя никакого повода для серьезного беспокойства никогда не было: либо детвора из районной школы, либо бездомный, присевший отдохнуть. Но кто бы это ни был, Моди выбирался наружу и, жуя жвачку, усаживался рядом. Он не заводил разговор, он просто сидел рядом и жевал. Этого оказывалось достаточно. И в течение минут пяти по возвращении Моди выглядел чуть менее угрюмым; не настолько, чтобы с ним захотелось вдруг пообщаться, но, по крайней мере, расходясь с ним на лестнице, можно было почти не опасаться, что он поставит подножку.
Моди не скрывал, что ненавидит быть среди слабаков. Когда-то Джед Моди был одним из Псов, и косяк его был всем хорошо известен: он позволил одной чернильной душе обвести себя вокруг пальца и свалить, прихватив мегатонну казенных фунтов. Не самый блестящий момент в карьере Пса (сотрудника собственной безопасности Конторы), даже если не учитывать последовавшей чернушной развязки. Таким образом, теперь Моди постоянно являлся с опозданием, и попробовал бы кто ему что сказать. Никто и не пробовал. Потому что всем было до лампочки.
Но пока что Моди еще не пришел, а Ривер Картрайт по-прежнему находился наверху, в кабинете Джексона Лэма.
* * *
Который откинулся на стуле и сложил на груди руки. Несмотря на отсутствие какого-либо звукового сопровождения, сомнения в том, что он только что пернул, быстро рассеивались. Лэм печально покачал головой, словно возлагал вину на Ривера, и сказал:
– Ты ведь даже не знаешь, кто он такой, правда?
Голова Ривера все еще была наполовину занята Кингс-Кроссом.
– Имеете в виду Хобдена? – спросил он.
– Ты, наверное, еще в школу ходил, когда он был знаменитостью.
– Кое-что смутно помню. Он ведь был коммунистом, так?
– Его поколение – там все были коммунистами. Учи историю.
– Вы же с ним примерно одного возраста, да?
Лэм проигнорировал это замечание.
– Знаешь, в холодной войне были свои плюсы. В конце концов, подростковое недовольство окружающей действительностью лучше выражать вступлением в ряды компартии, чем ношением холодного оружия. Лучше уж ходить на бесконечные заседания в пивных. И маршировать в защиту убеждений, ради которых нормальный человек даже из постели бы не вылез.
– Пардон, пропустил. А есть цифровая копия на диске?
Вместо ответа Лэм отвел глаза и теперь глядел мимо Ривера, давая понять, что в комнате они не одни. Ривер обернулся. В дверях стояла девушка. Рыжеволосая, с легкой россыпью веснушек на лице. Ее черный плащ, все еще блестящий от утреннего дождя, был распахнут, демонстрируя белую блузку. На груди висел серебряный медальон. На губах порхала легкая полуулыбка.
В одной руке она держала ноутбук. Размером с тетрадку.
– Успех? – спросил ее Лэм.
Она кивнула.
– Отлично, Сид, – сказал он.
3
Сидони Бейкер положила ноутбук Лэму на стол. Сказала, не глядя на Ривера:
– Там какая-то авария случилась. Внизу.
– Что-нибудь связанное с помойкой? – спросил Лэм.
– Да.
– Тогда расслабься. Это не авария.
– Чей это? – спросил Ривер.
– Чей – что? – переспросила Сид.
– Ноутбук.
Сид Бейкер словно сошла с рекламы. Какого угодно товара. Она вся была четкие контуры и свежесть, даже веснушки, казалось, скрупулезно рассортированы по тону. За ароматом духов, на втором плане, Ривер улавливал мимолетный свежий запах чистого белья.
– Все в порядке, – сказал ей Лэм, – можешь насыпать ему соли.
Других намеков Риверу не требовалось.
– Хобден?
Она кивнула.
– Ты выкрала его ноутбук?
Она помотала головой:
– Я выкрала его файлы.
Ривер повернулся к Лэму:
– Это представляет больший или меньший интерес, чем его помойка?
Но Лэм не обратил на него внимания.
– Он заметил? – спросил Лэм.
– Нет, – сказала Сидони.
– Точно?
– Уверена.
Лэм повысил голос:
– Кэтрин!
Она возникла в дверях, словно жутковатый вездесущий дворецкий.
– Защитный кейс.
Она исчезла.
– Дай угадаю, – сказал Ривер, – женские чары?
– Хочешь сказать, я наживка-обольстительница?
– Ну если данное клише уместно…
Кэтрин Стэндиш принесла защитный кейс и положила его Лэму на стол рядом с часами. Она помедлила, но Лэм хранил молчание.
– Пожалуйста, – сказала она и вышла из кабинета.
Дождавшись, пока она скроется, Лэм буркнул:
– Расскажи ему.
– У него на брелоке карта памяти, – сказала Сид.
– Флешка, – уточнил Ривер.
– Именно.
– И он сохраняет туда резервные копии файлов?
– По-моему, это очевидно, учитывая, что он никогда с ней не расстается.
– Разумеется, не расстается. Она же у него на ключах висит. Ты бы тоже не расставалась.
– Там точно что-то есть. Под пару мегабайтов.
– Может, он пишет роман, – сказал Ривер.
– Может, и пишет. Ты там, часом, не нашел черновик в помойке?
Если он хотел выбраться из этого обмена любезностями невредимым, Риверу следовало проявлять осторожность.
– То есть ты пошарила у него по карманам?
– Он любит установленный распорядок. Каждое утро – то же самое кафе. То же самое латте. А прежде чем сесть, выкладывает содержимое карманов на стол.
Сидони достала из кармана заколку-стрелку. Во всяком случае, Ривер полагал, что это так называется: заколка-стрелка.
– Я подменила его флешку, когда он отвлекся.
Значит, у нее при себе была заранее приготовленная подменная флешка. Значит, она уже до этого вела наблюдение за Хобденом. Иначе как бы у нее оказалась флешка, идентичная той, которая была у него?
