В данный момент потребность в дозе никотина обусловливалась тем, что недавно Леди Ди вышла с третьего за сегодня совещания – в Комиссии по ограничениям, ранее известной как Комитет по надзору и координированию. Являлось ли переименование демонстрацией чьего-то чувства юмора, оставалось неясным. Комиссия была помесью аспирантской комнаты отдыха в каком-нибудь оксбриджском колледже и пригородной платформы: сборище опиджаченных оболтусов-мажоров, слегка разбавленное ветеранами-оперативниками старой закалки. Добиться от них единодушия было сложнее, чем посредством опроса прохожих выяснить идеальную степень прожарки бифштекса. Пиджачники терпеть не могли оперативную деятельность, потому что она стоит денег, тогда как ветераны ее обожали, потому что успешные операции собирают драгоценный урожай. Формально Тавернер была одним из пиджачников, хотя в душе благоволила оперативному люду, кураторам. К тому же без оперативной работы обеспечение безопасности превратилось бы просто в ношение фуражек и блестящих жетонов. А что касается войны с терроризмом, можно было бы с тем же успехом рыть окопы и раздавать населению каски.
Папки, которые она принесла на совещание, все были одного и того же картонного цвета, на каждой стоял штамп с указанием времени выдачи (пятнадцать минут назад), и каждая была зарегистрирована под грифом «Моцарт» (кодовое обозначение высшего уровня секретности, принятое для текущего года). Разобрали их быстрее, чем смели свежую выпечку.
Несколько минут за столом стояла почти полная тишина.
Наконец вызвался один из пиджачников:
– Вы абсолютно уверены?
– Разумеется.
– Оперданные?
Кто-то за столом хрюкнул. Старая гвардия обожала, когда дилетанты пытались ввернуть словечко из профжаргона.
– Да. Оперативные данные, – ответила она.
– И этот «Глас Альбиона», они…
– Может быть, давайте по порядку? – предложил кто-то еще.
За столом начали прокашливаться и шуршать бумагами.
По традиции заседания Ограничений стенографировались независимо от того, было ли совещание открытым, когда все сказанное заносилось в протокол, или закрытым, а следовательно, официально не подлежащим протоколированию. Поэтому двинулись по порядку: дата, время, перечень присутствующих; председательствует Леонард Брэдли, ставленник Вестминстера, в роли ответчика – Леди Ди… Так к ней, разумеется, никто не обращался.
– Для тех, кто не в курсе, госпожа Тирни, Ингрид, на этой неделе в Вашингтоне, иначе она, разумеется, была бы среди нас. Мы выражаем признательность Диане за то, что смогла заместить ее, но мы и без этого все прекрасно знаем, что она – первоклассный заместитель. Прошу вас, Диана.
– Спасибо, Леонард. Доброе утро, господа.
Собрание побормотало в ответ. Она постучала пальцем по папке:
– Первая информация о данном инциденте появилась в блоге Би-би-си в четыре часа и двадцать две минуты утра.
– Терпеть не могу перебивать… – начал один из пиджачников.
Сопение нескольких носов и закатывание нескольких пар глаз давало повод усомниться в правдивости этого заявления.
– …но, если не ошибаюсь, подобные публикации легко отслеживаются с помощью этих… мм… как их там называют?..
– Если бы у нас была такая возможность, – сказала Диана Тавернер, – в данном совещании не было бы необходимости. Все было бы закончено еще до того, как программа «Сегодня» вышла в эфир.
Брэдли сделал жест, который выглядел бы более органично, будь у него в руке трубка:
– Давайте позволим Диане закончить. Или хотя бы начать.
Она продолжила:
– Хасан Ахмед. Тысяча девятьсот девяностого года рождения. Уроженец Бирмингема. Родители – иммигранты во втором поколении. Их родители прибыли из Исламабада в начале семидесятых. Дед по отцу держал магазин мягкой мебели, который передал сыну. Хасан – младший из четырех детей в семье. Студент второго курса Лидского университета. Экономика и управление. Снимает квартиру с тремя другими студентами, однако, судя по всему, застенчив и необщителен. Девушки или молодого человека, насколько известно, не имеет. По словам руководителя группы, ничем не выделяется. Входит в студенческое объединение под названием «Последний смех», сообщество начинающих эстрадных сатириков и юмористов. Однако никто из членов объединения ничего про него толком сказать не может. Явно не самая яркая личность.
Она прервалась отпить воды.
– Мусульманин, но лишь формально. До поступления в университет регулярно посещал районную мечеть, которая не входит – и никогда не входила – в число наблюдаемых. Дома семья ведет светский образ жизни, особенно отец, посещающий мечеть больше в целях налаживания и поддержания деловых связей. На урду дома не говорят, и неясно, владеет ли им Хасан. Сведений о контактах с экстремистскими агитаторами нет, в участии в протестах или демонстрациях не замечен. Его подпись имеется на петиции против приговоров организаторам терактов двадцать первого июля, но она может быть поддельной. И даже если она настоящая, существует возможность, что он просто оказался в группе студентов, подписывавших в тот момент петицию.
Опуская стакан на подставку, она постаралась поставить его точно по центру.
– Досье весьма поверхностное, и мы с вами прекрасно знаем, что самый ярый экстремизм порой зарождается на самой умеренной почве, однако нет абсолютно никаких оснований полагать, что Хасан представляет собой нечто иное, чем кажется на первый взгляд. Урожденный британский гражданин азиатского происхождения, студент университета. Как бы там ни было, нам известно, что нападение на него состоялось вчера вечером, когда он возвращался из бара-варьете. Похищение произошло в проулке неподалеку от его квартиры, которым он воспользовался, чтобы срезать путь до дому от того места, где припарковал машину. Его похитители…
– У него есть машина? – спросил кто-то.
– Подарок отца, – ответила Тавернер и взяла выжидающую паузу, однако ее пояснение, похоже, сочли удовлетворительным.
– Его похитители называют себя «Глас Альбиона»…
Теперь вперед подался Леонард Брэдли, изобразив озадаченность на лице, как обычно делал, собираясь подловить докладчика:
– Прошу прощения…
Она сделала приглашающий жест, словно учтивый водитель, пропускающий вперед автобус.
– Я полагал, что прямого контакта с этими… похитителями до сих пор не было. Так они, получается, уже установлены? Отличная работа. Очень хорошо.
Звуки невербального одобрения с нескольких концов стола.
– Прямого контакта не было, – подтвердила Диана Тавернер. – То есть они не выдвинули требования и не взяли на себя ответственность за этот… инцидент.
– Но вы тем не менее уже держали их под наблюдением.
– Думаю, вы согласитесь, что это вполне в рамках наших полномочий.
