– Не сейчас, Роджер.
– Как обычно. Диана, эта новая информация…
– Тебе известно столько же, сколько и мне.
– Сомневаюсь. Но все равно это ведь ничего, по сути, не меняет, правда?
– Ты так думаешь? Совсем-совсем ничего?
– Я хотел сказать, что до того, как взорвалась эта так называемая инфобомба, ты ведь была уверена в успехе? Так какая разница, кто он такой?
– Так называемая?!
Каждая гласная прозвенела льдом.
– Я неудачно выразился. Я просто хотел сказать, что у вас же есть там осведомитель, так? В конце концов, гриф «Моцарт» не присваивают данным, полученным в ходе случайной телефонной прослушки или добытым из подозрительных заявлений на банковский кредит.
– Спасибо за экспертное заключение. Напомни мне, где ты отличился? В Бейруте? В Багдаде? Или все-таки у барной стойки клуба «Рубеж»?
С гуся вода.
– Я просто имел в виду то, чем занимаются в Слау-башне, – самодовольно хохотнул он. – Вымучивают у балласта заявления об увольнении по собственному желанию. Но это-то серьезное дело. Значит, у вас там есть осведомитель?
Она вонзила указательный палец в кнопку вызова лифта.
– Да, Роджер. У нас есть осведомитель. Именно так осуществляется сбор разведданных.
– И он не знал про этот последний финт?
– Если бы он знал все на свете, то был бы не осведомителем, Роджер. Он был бы «Википедией».
– И насколько непосредственно он во всем этом участвует?
– Достаточно непосредственно.
– Ловко.
– Для одних – ловкость, для других – предусмотрительность.
– Ну, предусмотрительность предусмотрительности рознь. Особой славы провидца не наживешь, если читаешь руны, которые сам же и разложил.
– Это стоит в одном ряду с «так называемой», Роджер. На что ты намекаешь?
Лифт подошел. Двери еще не до конца разъехались, а она уже шагнула в кабину и нажала кнопку первого этажа. Трижды. В один прекрасный день кто-нибудь наконец-то изобретет кнопку, которую чем чаще нажимаешь, тем скорее она реагирует.
– Ни на что, Диана. Просто подумал, что, возможно, тебе следует соблюдать осторожность.
Закрывающиеся двери не успели обрезать коду:
– Когда живешь с волками и все такое.
Когда живешь с волками, подумала она, раздавила окурок каблуком и посмотрела на часы. До часа дня оставалось пятнадцать секунд.
Подход он начал с восточной стороны. Даже если бы она предварительно, еще до того, как набрала номер, не сверилась с личным делом, все равно бы сразу опознала его. В Риджентс-Парке их называли хромыми конями и слабаками, и в том, что они об этом знали, заключалась добрая половина шутки. Каламбур вполне оправдывал себя: при встречах Риджентс-Парка и Слау-башни сразу становилось ясно, кто тут под седлом, а кто на коне. Вот и сейчас он приближался медленно, с упорством аутсайдера, минующего финишный столб одним из последних, словно просто дойти до финиша означало победить в скачке. Тогда как любой чистокровке известно, что финишировать первым – единственный результат, имеющий значение.
Дойдя до скамейки, он окинул Диану взглядом наполовину агрессивным, наполовину опасливым, словно обманутый любовник, а затем скривился, оглядев собственно скамейку.
– Ненастоящее, – сказала она.
Он все еще мешкал.
– Да садитесь же. Это очень ценная скамейка. Думаете, какой-то чайке действительно позволили бы здесь гадить?
Джед Моди сел.
Баклан продолжал патрулировать свою акваторию, близ причала Бэнксайд уличный проповедник назидал прохожих с воображаемого амвона. Словом, все как обычно.
– Мне доложили, что вы вчера вышли на контакт, – сказала Тавернер.
– Ник – мой старый друг… – начал Моди.
– Помолчите. Вы сказали ему, что Джексон Лэм проводит операцию и что он послал одну из ваших младших коллег на задание по перехвату данных. И что это не входит в компетенцию Слау-башни, а если входит, то задание следовало поручить вам.
– Так и есть. У меня шесть лет…
– Помолчите. Меня интересует, как вы об этом узнали.
– О чем, мэм?
До тех пор она говорила, пристально всматриваясь в здания на противоположном берегу, но сейчас повернулась к нему.
– Вы очень ошибаетесь, если думаете, что мы с вами беседуем. Когда я задаю вопрос, вы отвечаете. Не притворяетесь, что не понимаете, о чем я говорю, и даже в мыслях не имеете ответить мне что-либо, кроме правды. В противном случае вы узнаете, что есть места куда прохладней и глубже, чем эта река, и я лично с радостью сгною вас в одном из них. Я доходчиво изъясняюсь?
– Вполне.
– Очень хорошо. Значит, так; Джексон Лэм получил от меня определенные указания касательно определенного задания. Насколько я помню, ставить вас об этом в известность не было одним из моих указаний. Итак, как вы об этом узнали?
– Там стоит жучок, – сказал он.
– Там… стоит… жучок…
Это был не то чтобы вопрос. Поэтому Моди не то чтобы ответил. Он просто сглотнул, шумно.
– Вы мне на полном серьезе говорите, что поставили кабинет Джексона Лэма на прослушку?
– Да.
– Господи боже! – Она запрокинула голову и засмеялась. Потом остановилась и повторила: – Господи боже мой.
– Это не…
– Это не – что? Не повод присесть лет этак на тридцать? Учитывая текущую обстановку.
– Вы себе вообще представляете, каково мне там?
Она помотала головой: ее не интересовали его спонтанные домашние заготовки. Да, он, возможно, подавлен, обижен, считает, что его назначили козлом отпущения, что ему приходится расплачиваться за косяк Конторы. Но факт оставался фактом: звезд с неба он не хватал никогда. Одного взгляда на личное дело Джеда Моди было достаточно, чтобы понять, что имеешь дело с ходячим образчиком заурядного пехотинца.
– Меня это не интересует. Единственное, что меня интересует, – это каким образом зачистка проморгала… Боже. Нет, не может быть. Только не говорите мне…
Он не стал.
– Зачисткой занимаетесь вы.
Он кивнул.
– Вот уж действительно: заставь лису стеречь… О господи. А больше вы там у себя ничего не придумали? Нет, не надо, не рассказывайте. И знать не хочу.
Ранние предчувствия оказались не напрасными – Диана Тавернер снова полезла за сигаретами. Протянула пачку Моди. Он уже достал зажигалку и широкой ладонью прикрыл пламя от ветра. Оба прикурили. На какой-то миг их сплотила взаимная солидарность изгоев двадцать первого века.
– Я не подслушивал, – сказал он. – Вернее, подслушивал. Но только в собственных интересах. Я же одно время был Псом. А теперь, когда в забегаловку внизу устраивается новый официант, Лэм поручает мне пробивать его на предмет благонадежности. И не потому, что действительно опасается засланных казачков. Просто издевается. В глаза.
