Макар проснулся от удара и увидел над собой ночлежного надзирателя, который коснулся его чайником по голове, чтобы Макар проснулся.
Макар сел на койку и увидел рябого пролетария, умывшегося из блюдца без потери капли воды. Макар удивился способу начисто умываться горстью воды и спросил рябого:
– Все ушли на работу, чего же ты один стоишь и умываешься?
Рябой промокнул мокрое лицо о подушку, высох и ответил:
– Работающих пролетариев много, а думающих мало, – я наметил себе думать за всех. Понял ты меня или молчишь от дурости и угнетенья?
– От горя и сомнения, – ответил Макар.
– Ага, тогда пойдем, стало быть, со мной и будем думать за всех, – соображая высказался рябой.
И Макар поднялся, чтобы идти с рябым человеком, по названию Петр, чтобы найти свое назначение.
Навстречу Макару и Петру шло большое многообразие женщин, одетых в тугую одежду, указывающую, что женщины желали бы быть голыми; также много было мужчин, но они укрывались более свободно для тела. Великие тысячи других женщин и мужчин, жалея свои туловища, ехали в автомобилях и фаэтонах, а также в еле влекущихся трамваях, которые скрежетали от живого веса людей, но терпели. Едущие и пешие стремились вперед, имея научное выражение лиц, чем в корне походили на того великого и мощного человека, которого Макар неприкосновенно созерцал во сне. От наблюдения сплошных научно-грамотных личностей Макару сделалось жутко во внутреннем чувстве. Для помощи он поглядел на Петра: не есть ли и тот лишь научный человек со взглядом вдаль?
– Ты небось знаешь все науки и видишь слишком далеко? – робко спросил Макар.
Петр сосредоточил свое сознание.
– Я-то? Я надеюсь существовать вроде Ильича-Ленина: я гляжу и вдаль, и вблизь, и вширку, и вглубь, и вверх.
– Да то-то! – успокоился Макар. – А то я намедни видел громадного научного человека: так он в одну даль глядит, а около него – сажени две будет – лежит один отдельный человек и мучается без помощи.
– Еще бы! – умно произнес Петр. – Он на уклоне стоит, ему и кажется, что все вдалеке, а вблизи нет ни дьявола! А другой только под ноги себе глядит – как бы на комок не споткнуться и не удариться насмерть – и считать себя правым; а массам жить на тихом ходу скучно. Мы, брат, комков почвы не боимся!
– У нас народ теперь обутый! – подтвердил Макар.
Но Петр держал свое размышление вперед, не отлучаясь ни на что.
– Ты видел когда-нибудь коммунистическую партию?
– Нет, товарищ Петр, мне ее не показывали! Я в деревне товарища Чумового видел!
– Чумовых товарищей и здесь находится полное количество. А я говорю тебе про чистую партию, у которой четкий взор в точную точку. Когда я нахожусь на сходе среди партии, всегда себя дураком чувствую.
– Отчего ж так, товарищ Петр? Ты ведь по наружности почти научный.
– Потому что у меня ум тело поедает. Мне яства хочется, а партия говорит: вперед заводы построим – без железа хлеб растет слабо. Понял ты меня, какой здесь ход в самый раз?!
– Понял, – ответил Макар.
Кто строит машины и заводы, тех он понимал сразу, словно ученый. Макар с самого рождения наблюдал глиносоломенные деревни и нисколько не верил в их участь без огневых машин.
– Вот, – сообщил Петр. – А ты говоришь: человек тебе намедни не понравился! Он и партии и мне не нравится: его ведь дурак-капитализм произвел, а мы таковых подобных постепенно под уклон спускаем!
– Я тоже что-то чувствую, только не знаю что! – высказался Макар.
– А раз ты не знаешь – что, то следуй в жизни под моим руководством; иначе ты с тонкой линии неминуемо треснешься вниз.
Макар отвлекся взором на московский народ и подумал:
«Люди здесь сытые, лица у всех чистоплотные, живут они обильно, – они бы размножаться должны, а детей незаметно».
Про это Макар сообщил Петру.
– Здесь не природа, а культура, – объяснил Петр. – Здесь люди живут семействами без размножения, тут кушают без производства труда…
– А как же? – удивился Макар.
– А так, – сообщил знающий Петр. – Иной одну мысль напишет на квитанции, – за это его с семейством целых полтора года кормят… А другой и не пишет ничего – просто живет для назидания другим.
Ходили Макар и Петр до вечера; осмотрели Москву-реку, улицы, лавки, где продавался трикотаж, и захотели есть.
– Пойдем в милицию обедать, – сказал Петр.
Макар пошел: он сообразил, что в милиции кормят.
– Я буду говорить, а ты молчи и отчасти мучайся, – заранее предупредил Макара Петр.
В милиционном отделении сидели грабители, бездомные, люди-звери и неизвестные несчастные. А против всех сидел дежурный надзиратель и принимал народ в живой затылок. Иных он отправлял в арестный дом, иных – в больницу, иных устранял прочь обратно.
Когда дошла очередь до Петра и Макара, то Петр сказал:
– Товарищ начальник, я вам психа на улице поймал и за руку привел.
– Какой же он псих? – спрашивал дежурный по отделению. – Чего же он нарушил в общественном месте?
– А ничего, – открыто сказал Петр. – Он ходит и волнуется, а потом возьмет и убьет: суди его тогда. А лучшая борьба с преступностью – это предупреждение ее. Вот я и предупредил преступление.
– Резон! – согласился начальник. – Я сейчас его направлю в институт психопатов – на общее исследование…
Милиционер написал бумажку и загоревал:
– Не с кем вас препроводить – все люди в разгоне…
– Давай я его сведу, – предложил Петр. – Я человек нормальный, это он – псих.
– Вали! – обрадовался милиционер и дал Петру бумажку.
В институт душевноболящих Петр и Макар пришли через час. Петр сказал, что он приставлен милицией к опасному дураку и не может его оставить ни на минуту, а дурак ничего не ел и сейчас начнет бушевать.
– Идите на кухню, вам там дадут покушать, – указала сестра-посиделка.
– Он ест много, – отказался Петр. – Ему надо щей чугун и каши два чугуна. Пусть принесут сюда, а то он еще харкнет в общий котел.
Сестра служебно распорядилась. Макару принесли тройную порцию вкусной еды, и Петр насытился заодно с Макаром.
В скором времени Макара принял доктор и начал спрашивать у Макара такие обстоятельные мысли, что Макар по невежеству своей жизни отвечал на эти докторские вопросы как сумасшедший. Здесь доктор ощупал Макара и нашел, что в его сердце бурлит лишняя кровь.
– Надо его оставить на испытание, – заключил про Макара доктор.
И Макар с Петром остались ночевать в душевной больнице. Вечером они пошли в читальную комнату, и Петр начал читать Макару книжки Ленина вслух.
